Иными словами, границы кроссовочной культуры и признаки, по которым можно отделить ее настоящих представителей от ненастоящих, подвижны и являются темой постоянных дискуссий внутри сообщества. Мода на кроссовки привела к появлению новых подвидов сникерхедов, и культура любителей кроссовок перестала быть монолитной. Популярность жанра текстов вроде «10 признаков настоящего сникерхеда» на специализированных ресурсах говорит о том, что их авторы, с одной стороны, стремятся отделить сообщество от случайных людей, с другой — подразумевают возможность перехода из второй категории в первую: нет смысла писать такие тексты, если подразумевается, что их читает только настоящее сообщество. Любая классификация будет в значительной степени условной, а вопрос, кого можно относить к настоящим фанатам кроссовок, а кого нет, кого называть сникерхедом, а кого — не стоит, является открытым и зависит во многом от точки зрения высказывающегося и целей, которые он преследует. Далее в главе речь пойдет о коллекционерах и энтузиастах кроссовок. Термином «энтузиасты» в данном случае определяются те, чья коллекция в большей степени состоит не из физических объектов (пар обуви), а из знаний о кроссовках
[159]. К ним можно отнести наиболее уважаемых владельцев нишевых магазинов и медиа, опытных кастомайзеров и т. д. Эту категорию также часто пополняют люди, которые перестали активно коллекционировать или даже расстались с коллекцией, но продолжают интересоваться спортивной обувью и в той или иной степени участвовать в жизни сообщества.
Фандом и культура соучастия
Сникерхедов часто описывают как модников, неумеренных или демонстративных потребителей (в этом контексте кроссовки обычно сравниваются с машинами и часами) и даже как жертв моды. Однако, как было показано выше, кроссовочная культура сегодня представляет собой куда более сложный феномен. Я предлагаю рассматривать коллекционеров и энтузиастов кроссовок как фандом и культуру соучастия
[160]. Такая постановка исследовательского вопроса представляется более эффективной для понимания особенностей этой культурной сцены и помогает избежать ее априорной стигматизации как «потребителей», которые в интеллектуальной традиции всегда «плохие», на что указывал Мэтт Хиллс (Hills 2005). Черты демонстративного потребления в этой культуре, безусловно, есть, а ее представителей можно считать действующими лицами специфического городского модного перформанса, рассчитанного на аудиторию понимающих знатоков, способных оценить выбор обуви. Но как показал Хиллс, в случае с фандомами в принципе невозможно отделить опыт потребителя от опыта фаната, поэтому не нужно пытаться свести фанатский опыт только к одной из этих двух эпостасей (Hills 2005, глава «Fan cultures between consumerism and „resistance“» («Фанатские культуры между консюмеризмом и „сопротивлением“»)).
Коллекционеров и энтузиастов кроссовок можно считать наиболее авторитетными участниками современной кроссовочной культуры, ее своеобразным ядром, носителями субкультурного капитала, признаваемого остальными участниками. В новых условиях обретенной популярности, когда кроссовочная культура оказалась замечена индустрией моды и популярной культурой, коллекционеры и энтузиасты со стажем также наделяются функцией «стражей-привратников» (gatekeepers), призванными сохранять аутентичность культурной сцены. Они же могут выполнять функцию посредников между разными поколениями ее участников.
С фандомом и культурами соучастия эту категорию любителей кроссовок сближает высокая эмоциональная вовлеченность, существующая на протяжении долгого времени, особая роль знаний в накоплении культурного капитала, протестная идеология и стремление видеть себя в оппозиции к индустрии и массовой моде. Внутри сообщества коллекционеров и энтузиастов кроссовок мы можем обнаружить такие сопутствующие фандомам явления, как фан-арт и индустрию, работающую на удовлетворение специфического фанатского потребления, например производство атрибутики для фанатов.
Эмоциональная вовлеченность
Является ли коллекционер фанатом? Рой Шукер в своих работах о людях, собирающих музыкальные записи, предлагает считать коллекционирование особой формой фандома. Ее представители, по мнению исследователя, отличаются от обычного фаната большей степенью рациональности и скорее интеллектуальным, чем эмоциональным подходом. Однако такая точка зрения во многом базируется на устойчивых представлениях об особенностях коллекционирования как социальной практики. Вполне возможно, что эмоциональный фанат и расчетливый коллекционер могут уживаться в одном человеке. Для энтузиастов кроссовочной культуры, многие из которых являются коллекционерами, безусловно характерна высокая степень эмоциональной вовлеченности. Более того, ее представители в самоописаниях часто сознательно подчеркивают это обстоятельство и даже, вероятно, слегка его форсируют. Характерными примерами можно считать статью Боббито Гарсии «Признания человека, помешанного на кроссовках» или известный проект Шона Уильямса — ток-шоу под названием «Обсессивно-кроссовочное расстройство» (Obsessive Sneaker Disorder). Джелани Эванс также говорит об особом месте, которое кроссовки занимают в сердце сникерхеда, и даже сравнивает любовь к коллекции кроссовок с любовью матери к своим детям (Evans 2015). Музыканту Ноэлю Галлахеру коллекционирование кроссовок в свое время помогло справиться с наркотической зависимостью: после разрыва с наркотиками ему понадобилось нечто, столь же вовлекающее и формирующее столь же сильную привязанность — и этому критерию соответствовало коллекционирование спортивной обуви. Галлахер пояснял: «Я не интересуюсь машинами, не интересуюсь ювелирными украшениями и всем таким, и у меня уже было полно гитар, так что я подписался на квест коллекционирования кроссовок adidas» (Levine 2013).
Безусловно, любая фанатская культура неоднородна и состоит из людей разной степени эмоциональной вовлеченности. Мы не можем уверенно сказать, идет ли в приведенных примерах речь о реальном самоощущении или о метафоре в описании собственных чувств к предмету фандома. Дмитрий «Габонская гадюка» Егоров в редакторской статье к первому номеру своего журнала «К. Е. Д.» пишет: «Я их (кроссовки) просто люблю. Не как девушку, не как маму, не как Родину, не как борщ со сметаной, а… как кроссовки» (Егоров 2012). В то же время акцентирование высокой степени эмоциональной вовлеченности в процесс коллекционирования может быть для энтузиастов кроссовок формой защитной реакции, продиктованной стремлением отделить себя от категории модников и обычных демонстративных потребителей. Некоторые коллекционеры носят татуировки с изображением любимой модели кроссовок. Сергей Ветров из Russian Saucony Team, группы российских коллекционеров кроссовок одноименного бренда, рассказывает историю появления своей татуировки: «У [другого коллекционера] Андрея-Моряка есть татуировка Saucony Jazz, очень красиво сделанная, кроссовок как живой. Мне это очень понравилось, подумал: мне тоже надо. Сначала была идея зататуировать ступню как кроссовок. Но из-за анатомии так сделать не получается. Мы долго думали и придумали сделать патчи. Эти патчи мне потом помогли. Один из самых-самых „граалей“ в моей коллекции — модель Invictus на базе Shadow 6000. <…> Я долго к ним шел. Купить „Инвиктус“ в моем размере было очень сложно. Дело еще в том, что самые дорогие кроссовки — в размере 9-10 US
[161], потому что таких людей больше всего и желающих купить их больше всего. Однажды в группе человек выкладывает эти кроссовки deadstock
[162] моего размера. <…> Процесс был устроен так: между теми, кто хотел купить, это право как бы разыгрывали. За меня просили знакомые по всему миру: продай Сергею, пусть пара едет в Россию. А с другой стороны были аргументы: опять эти русские, пусть в Европе останется (улыбается. — Е. К.). В итоге я послал Филиппу, продавцу, свои татуировки — и это решило дело. Он сказал: „Ты меня добил!“»
