– Маркус.
– Ах да. – Хотелось сесть на лестнице и больше уже не вставать. – Тот самый Маркус.
– А вы, наверное, мистер Эвери, дедушка Джорджа?
– Верно, я его дедушка. Только, пожалуйста, называй меня Сирил.
– Нет, я не могу.
– Почему?
– Ну как, вы же… это…
– Старый?
– Да, вроде того.
Я покачал головой:
– Неважно. Терпеть не могу, когда ко мне обращаются «мистер Эвери». Не хочешь называть меня Сирилом, тогда и я не буду называть тебя Маркусом.
– А кем же?
– Дорис. Поглядим, как тебе это понравится.
– Ладно, буду звать вас по имени. – Маркус улыбнулся и протянул руку: – Приятно познакомиться.
– Чего ты здесь один-одинешенек? Никто о тебе не позаботится?
– Джордж меня встретил, но потом глянул в зеркало и убежал к себе привести в порядок брови. Один я туда идти не хочу. – Он кивнул на столовую, откуда доносились голоса остальных членов семейства.
– Зря боишься. Они добрые. Не кусаются.
– Я знаю, мы уже встречались. Но одному как-то неловко.
– Ну давай подождем вдвоем.
– Не утруждайтесь.
– Пустяки. Ты нарядный.
– Спасибо. Новый костюм.
– У Джорджа тоже.
– Я знаю. Вместе покупали. Выбирали разного фасона и цвета. Чтоб не выглядеть близнецами Джедвардами
[72].
– Хочешь верь, хочешь нет, но я знаю, кто они такие, – усмехнулся я. – Невзирая на мой преклонный возраст.
– Вы рады нынешнему событию?
– Все меня об этом спрашивают.
– Грандиозный день.
– Да. Если честно, не думал, что его дождусь.
– Однако он настал.
– И впрямь.
Мы помолчали.
– Правда, что Мод Эвери – ваша мать? – оживился Маркус. – В смысле, вторая мать.
– Правда.
– В школе мы ее проходим. Мне очень нравятся ее книги.
– Видишь ту комнату? – Я показал дверь на третьем этаже, видневшуюся сквозь лестничные балясины. – Вот там она их написала.
– Не все. – Мод вышла из гостиной и, привалившись к стене, закурила сигарету.
– Разве?
– До твоего появления у нас я писала на первом этаже. Естественно, когда Чарльз уходил на службу. Здесь светлее. И отсюда проще гонять из сквера чужаков.
– Вы их терпеть не могли, – сказал я.
– Нечего им там делать. Это частная собственность.
– Вообще-то, нет.
– Частная. Хватит пререкаться, Сирил. Это ужасно изводит.
– Виноват.
– Так вот, когда появился ты, я перебралась наверх. Мне требовался простор. И уединение. Оказалось, там пишется лучше. В том кабинете я сочинила свои самые удачные романы.
– Вы знаете, что вы на посудном полотенце? – спросил я.
– Слыхала. – Мод закатила глаза. – Какая мерзость. Подумать только, моим лицом протирают плохо вымытые кофейные чашки. Кому взбрело считать это наградой?
– Это бессмертие, – сказал я. – Разве не этого жаждет всякий писатель? Чтобы его читали и после его смерти.
– Да некоторых и при жизни не читают.
– Ваши книги продолжают жить. Вас это не радует?
– Ничуть. Какой смысл? Надо было последовать примеру Кафки. Велеть после моей смерти все сжечь.
– Теперь открыт его музей.
– Да, он говорил, что ему это ужасно противно. Хотя, может, и лукавит. Все оплакивает Чехословакию.
– Ныне это Чешская Республика.
– Не придирайся к словам, Сирил. Отвратительная черта.
– Даже не верится, что вы дружите с Кафкой, – сказал я.
Мод пожала плечами:
– Дружим – это, наверное, перебор. Лучше сказать – приятельствуем. Ты знаешь, Эмили Дикинсон тоже здесь. Все кропает стишки о жизни. Смехота! И настырно просит, чтоб я их прочла. Я, конечно, отказываюсь. И вообще дни тут очень длинные.
– Мистер Эвери?
– Что? – Я посмотрел на Маркуса.
– Я говорю, не могу поверить, что я в доме, где Мод Эвери сочинила свои романы.
Я молча кивнул. Тут, к счастью, по лестнице скатился Джордж, точно жизнерадостный щенок.
– Как мои брови? – спросил он, переводя взгляд с меня на Маркуса.
– Идеально, – сказал я. – Однако весь день я буду за ними присматривать. На всякий случай.
– Правда? Было бы здорово.
– Ну что, идем к твоим? – спросил Маркус.
– Я думал, ты уже с ними.
– Нет, я ждал тебя.
– Дед, ты не приставал к Маркусу, нет? – нахмурился Джордж.
– Не пори чепуху.
– Да я пошутил.
– Зря. Не смешно.
– А что такого? Я все время к нему пристаю. Но мне можно.
– Всё, я пошел в столовую, – сказал я. – Слышу, там открывают шампанское.
Лиам и Лора, уже при параде, расставляли бокалы, Джулиан все читал, Грейс слушала плеер.
– Привет, Маркус, – сказала Лора.
– Добрый день, миссис Вудбид, – вежливо поздоровался парень, а я отметил, что ни сноха, ни мой сын не предложили ему называть их по именам. Затем Лиам помянул вчерашний футбольный матч, и тотчас разгорелось жаркое обсуждение. Насколько я понял, Маркус очень досадовал, что его команда продула команде Лиама.
– Прекрасно выглядишь, Сирил. – Лора чмокнула меня в щеку.
– Спасибо, ты тоже. Будь я на сорок лет моложе, другой ориентации и не будь ты моей снохой, я бы за тобой приударил.
– Похоже, тут кроется комплимент. – Лора подала мне бокал.
– Нет, это просто зашибись! – выкрикнул Джордж и, лучась восторгом, вскинул свой бокал.
– Выбирай выражения, – сказал Лиам.
– Я к тому, что… найти любовь, когда ты… ну, в таком возрасте… и объявить о ней на весь свет… Это офигенно здорово.
Я улыбнулся и кивнул. Пожалуй, так оно и есть.
– Наверное, это нечто невообразимое, – сказал я.
– Джордж прав. – Лора подняла свой бокал. – Это удивительно.
– Это опупительно! – Джордж притянул к себе Маркуса и чмокнул его в губы.
Я заметил, что Лиам и Лора рефлекторно отвели взгляды, а Джулиан и Грейс хихикнули. Но мне было радостно, что два молодых человека нашли друг друга, пусть даже не навсегда, и сейчас этим очень счастливы. В моей юности такое было просто немыслимо. Я радовался за внука, однако сердце мое грызла печаль. Все бы отдал, чтобы вновь стать молодым и насладиться такой беззастенчивой честностью.
