– Куда это вы, парни, намылились? – спросил он, не отрываясь от чтения. Ответ его явно не интересовал, но пост часового обязывал справиться.
– В туалет. – Джулиан схватился за ширинку слегка пританцовывая на месте.
– Прямо по коридору. – Охранник закатил глаза и махнул рукой, указывая направление.
Миновав туалеты, мы зашагали дальше, поглядывая на писанные маслом портреты неведомых нам государственных деятелей, которые со стен буравили нас взглядами, словно вмиг распознали двух озорников, вырвавшихся из-под пригляда взрослых и взбудораженных собственной юностью. Мы сами не знали, куда идем, просто было здорово оказаться на свободе и затеять приключение.
– У тебя деньги есть? – спросил Джулиан, когда коридор закончился и осматривать стало нечего.
– Немного есть. А что?
– Вон там буфет. Можем чего-нибудь выпить.
– Годится, – сказал я, и мы гордо вошли в буфет, словно имели полное право воспользоваться его услугами.
Неподалеку от дверей просторного зала (футов тридцати в ширину и вчетверо больше в длину) располагалась касса, за которой сидела женщина, пересчитывавшая чеки. К моему удивлению, по бокам кассы стояли две желтые телефонные будки, какие видишь на улицах. В одной разговаривал депутат, чью фотографию я не раз встречал в газетах, другая была пуста. За столиками, выстроенными в три длинных ряда, было полно свободных мест, однако посетители, точно мотыльки, летящие на свет лампы, кучковались возле начальства. Несколько молодых депутатов от партии «Солдаты судьбы» сидели прямо на полу и, усиленно притворяясь, будто в их положении нет ничего унизительного, дожидались, когда освободятся места рядом с парой министров.
Мы, конечно, прошли к свободному столику возле окна, за который и уселись с уверенностью наследников престола. Вскоре к нам подошла совсем молоденькая, чуть старше нас, официантка в тесной черной юбке и белой блузке с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, что тотчас приковало взгляд Джулиана. Спору нет, девица была хороша: светлые волосы до плеч, чистая белая кожа.
– Позвольте, я протру ваш столик. – Официантка прошлась влажной тряпкой по столешнице, окинув нас быстрым взглядом, который чуть задержался на Джулиане.
Я даже позавидовал, что она может вот так вот запросто любоваться его красотой. Пока девушка собирала салфетки, оставленные другими посетителями, Джулиан вытянул шею, стараясь как можно глубже заглянуть в ее блузку, дабы накрепко запечатлеть, а позже насладиться каждым квадратным дюймом ее груди.
– Что вам принести? – спросила официантка, наконец-то выпрямившись.
– Две пинты «Гиннесса», – небрежно заказал Джулиан. – И не осталось ли орехового торта, что был у вас в прошлый вторник?
В глазах девушки запрыгали искры веселья, смешанного с симпатией. Безусый юнец держался с такой взрослой уверенностью, что она не решилась с ходу его осадить.
– Ореховый закончился, – сказала официантка. – Все прямо накинулись на него. Но еще есть немного миндального, если угодно.
– Ой, нет, – покачал головой Джулиан, – от миндаля меня жутко пучит. Позже у меня встреча с избирателями, и я ни в коем разе не хочу оглушить их отрыжкой. А то они больше не проголосуют за меня, и я лишусь работы. Придется опять учительствовать. Кстати, как тебя зовут, милая? – спросил он, а я, перебирая пальцами, взмолился, чтобы нам принесли чаю и оставили в покое. – Что-то раньше я тебя здесь не видел.
– Бриджит, – сказала девушка. – Я новенькая.
– Сколько ты тут?
– Сегодня четвертый день.
– Девственная официантка, – ухмыльнулся Джулиан, и я на него покосился, смущенный выбором прилагательного, но Бриджит его заигрывание, похоже, нравилось, и сама она за словом в карман не лезла:
– Это как сказать. Елизавету I называли королевой-девственницей, а она путалась с кем ни попадя. Я видела фильм с Бетт Дейвис в главной роли.
– Нет, я поклонник Риты Хейворт, – заявил Джулиан. – Ты смотрела «Гильду»? В кино ходишь часто?
– Я просто хочу сказать, не судите о книге по обложке, – сказала девушка, игнорируя вопрос. – А вас как зовут? Имя-то у вас имеется?
– Джулиан. Джулиан Вудбид. Депутат от дублинского Центрального округа. Ничего, через недельку-другую всех будешь знать по именам. Как другие официантки.
Девушку явно терзали сомнения: невозможно, чтобы совсем еще мальчишка был народным избранником, но, с другой стороны, кто такое выдумает? В комнатном освещении Джулиан выглядел чуть старше своих четырнадцати лет, и все равно ни один здравомыслящий человек не поверил бы в его депутатство, однако новенькая официантка растерялась.
– Вы вправду депутат? – недоверчиво спросила она.
– Пока что – да. Но через год-другой выборы, и, боюсь, в этом качестве дни мои сочтены. Синерубашечники страшно ополчились на меня, потому что я выделяю деньги на социальные нужды. Ты, часом, не из их рядов, Бриджит?
– Нет, что вы! – всполошилась девушка. – А может, и мне деньжат подкинете? Моя семья всегда была за де Валеру. В Пасхальное восстание дед мой был на главпочтамте, а оба дяди участвовали в Войне за независимость.
Впервые за весь разговор я открыл рот:
– Похоже, в тот день на главпочтамте была жуткая толчея. Нынче плюнуть нельзя, чтоб не попасть в человека, чей дед или отец занимал там боевой пост у окна. Столько народу скопилось, что за маркой не протолкнешься.
– А это кто такой? – Бриджит посмотрела на меня, как на какую-то дрянь, которую кошка притащила с выстуженной улицы.
– Племянник мой, болтает незнамо что, – сказал Джулиан. – Не обращай внимания, у него гормоны разгулялись. Так что насчет «Гиннесса», дорогуша? Есть ли шанс дождаться пинты, прежде чем я умру от жажды?
Девушка неуверенно огляделась:
– Не знаю, что скажет миссис Гоггин.
– Кто это? – спросил Джулиан.
– Заведующая. Начальница моя. Меня взяли на шестинедельный испытательный срок, а уж там решат.
– Суровая, видно, тетка.
– Нет, она очень хорошая, – покачала головой Бриджит. – Дала мне шанс, не то что другие.
– Ну если она такая славная, она не воспротивится тому, что ты приняла заказ депутата от дублинского Южного округа.
– Вы же сказали – Центрального округа.
– Ты недослышала. Южного.
– Вы, конечно, забавный, но я не верю ни единому вашему слову.
– Ах, Бриджит, не будь такой. – Взгляд Джулиана налился печалью. – Если я, по-твоему, забавный сейчас, увидишь, каким я стану после выпивки. Две пинты «Гиннесса» – все, что мы хотим. Ну давай, а то мы истомились жаждой, как Лоуренс Аравийский
[17].
