– Понятно. Она согласилась поговорить со мной. Не могли бы и вы к нам присоединиться? Будет лучше, если вы вместе поделитесь воспоминаниями. А то она скажет одно, вы – совсем другое, и читатель запутается, кому верить.
Связываться с этим очень не хотелось, однако я дал согласие на встречу, опасаясь, что в одиночку Мэри-Маргарет, которую я помнил весьма смутно, что-нибудь выдумает и ославит Джулиана на всю страну. В условленное время я настороженно обменялся с ней рукопожатием, но, к счастью, выяснилось, что мы несильно расходимся в наших воспоминаниях о том дне 1959 года. Правда, Мэри-Маргарет ясно дала понять: о неожиданном участии в застолье Брендана Биэна она говорить не желает по той простой причине, что публикация высказываний этого пошляка может дурно сказаться на впечатлительных детях.
По окончании встречи я ради вежливости пригласил ее на чашку кофе, и мы пошли в кафе «У Бьюли» на Графтон-стрит, где заняли кабинку, усиленно стараясь поддержать беседу.
– Я не очень-то люблю это кафе. – Мэри-Маргарет выдернула салфетки из настольного держателя и расстелила их на сиденье, дабы избежать какой-нибудь заразы. Ее собранные в пучок волосы и одеяние приверженки Легиона Марии выглядели довольно мило – на любителя. – Тут сиденья бывают ужасно липкие. Наверняка официантки их не протирают после ухода посетителей. Уж я-то не была бы такой.
– Зато здесь подают хороший кофе, – сказал я.
– Я не пью кофе. – Мэри-Маргарет пригубила чай. – Кофе для американцев и протестантов. Ирландцы должны пить чай. Ведь так нас воспитывали. По мне, нет ничего лучше чашки «Лайона».
– Иногда я не откажусь от чашечки «Бэрри».
– Нет, его привозят из Корка. Я пью только дублинский чай. К тому, что проехало по железной дороге, я даже не притронусь. В кафе универмага Швицера подают прелестный чай. Ты там бывал, Сирил?
– Не приходилось. А что, часто туда заходишь?
– Каждый день. – Мэри-Маргарет лучилась гордостью. – Оно расположено очень удобно для служащих Ирландского банка, что на Колледж-Грин, да и контингент там весьма и весьма приличный. Банковское начальство вряд ли одобрит, если застанет меня в каком-нибудь уличном кафе.
– Понятно. Знаешь, ты хорошо выглядишь. Однако жуткий был день, правда? В смысле, когда похитили Джулиана.
– Я вся перенервничала. – Мэри-Маргарет поежилась, словно от мурашек. – Меня потом еще долго мучили кошмары. А уж когда стали присылать части тела…
– Это было ужасно, – кивнул я.
– Как он поживает? Вы еще общаетесь?
– Конечно, – поспешно подтвердил я. – Он по-прежнему мой лучший друг. У него все хорошо, спасибо, что поинтересовалась. Сейчас он в Европе, иногда шлет открытки. Вот приедет, и мы повидаемся. Когда он здесь, мы перезваниваемся, у меня есть его домашний телефон. – Я достал записную книжку и, открыв ее на букве «В», показал адрес, некогда бывший моим. – И у него есть мой номер. Если вдруг не дозвонится, он оставляет сообщение соседу, а тот всегда передаст мне.
– Угомонись, Сирил. – Мэри-Маргарет слегка сморщилась. – Я просто так спросила.
– Извини. – Я сам смутился своей горячности.
– Он оправился?
– От чего?
– От похищения, от чего еще?
– О да. Он не из тех, кого это сломит.
– Но ведь он лишился пальцев и уха.
– Так девять штук еще осталось. В смысле, пальцев. Да, всего одно ухо, но у других и того нет.
– Это у кого же? – нахмурилась Мэри-Маргарет.
Я поискал примеры, но ничего не нашел.
– У отца его тоже одно ухо, – сказал я. – Теперь в них что-то общее. Незадолго до похищения второе ухо ему отстрелил боевик ИРА.
– Кошмарная напасть эта ИРА. Надеюсь, ты с ними не якшаешься?
– Нет-нет, – я замотал головой, – такие вещи меня ничуть не интересуют. Я вне политики.
– Наверное, он хромает, да?
– Кто?
– Джулиан, кто. У него же девять пальцев на ногах. Он охромел?
– Да вроде нет, – сказал я неуверенно. – Я что-то не заметил. Вообще-то он переживает только из-за уха. Конечно, ведь слух стал хуже, да и вид неприглядный. Но он отпустил волосы, так что ничего не видно. По-прежнему красавчик.
Мэри-Маргарет встрепенулась:
– Начальство Ирландского банка не разрешает сотрудникам мужского пола носить длинные волосы. И я это понимаю. Длинноволосые выглядят педерастами. Кроме того, я предпочитаю мужчин с двумя ушами. Я не такая, чтоб мне нравились одноухие.
Я кивнул и огляделся в поисках ближайшего пожарного выхода. И тут с ужасом заметил священника-практиканта, который в компании двух своих наставников угощался кока-колой и слойкой. Недавно он был моим соседом в последнем ряду кинотеатра «Метрополь» на вечернем сеансе «Человека на все времена»
[27]. В темноте он прикрыл колени пальто, и я ему отдрочил. Он кончил так зловонно, что публика стала оборачиваться, и нам пришлось смыться как раз в тот момент, когда Ричард Рич готовился дать показания против Томаса Мора. Сейчас мы оба побагровели и отвернулись.
– Что с тобой? – спросила Мэри-Маргарет. – Ты красный как рак.
– Немного простыл. Временами лихорадит.
– Смотри меня не зарази. Мне это совсем ни к чему. Я должна думать о работе.
– Да я не заразный. – Я отхлебнул кофе. – Кстати, я очень огорчился, узнав о Бриджит. Ты, наверное, тоже сильно расстроилась.
– Ну да. – Голос ее не дрогнул, она опустила чашку и посмотрела мне в глаза. – Конечно, весть о ее смерти, да еще такой жуткой, меня опечалила, но вообще-то к тому времени я уже оборвала наши связи.
– Вон как. Из-за чего-то поссорились?
– Просто мы, скажем так, очень разные. – Мэри-Маргарет помешкала, но потом, видно, отбросила сомнения. – По правде, Бриджит Симпсон была распутного нрава, а меня от таких коробит. Я потеряла счет мужчинам, с которыми у нее были отношения. Бриджит, говорила я, одумайся, иначе, говорю, тебя ждет страшный конец, но она и слушать не хотела. Мол, надо жить на полную катушку, а я слишком скованна. Я – скованна! Представляешь? Смеху подобно. И вот когда она стала путаться с женатыми мужчинами, я топнула ногой и сказала: все, с меня хватит, знать ее не желаю, раз она докатилась до такого бесстыдства. И потом узнаю, что она погибла в аварии под Клонмелом.
– Я слышал, у Клонтарфа.
– В общем, у какого-то Клона. Разумеется, я пошла на похороны и поставила свечку. Надо утешаться тем, сказала я ее несчастной матери, что она всем нам преподала хороший урок: распущенность в жизни неизбежно приводит к ужасной смерти.
