– Да, ты сказала, но…
– О господи боже мой! Она ждет ребенка.
– Да?
– Да. Уже на пятом месяце.
– Только и всего? – Я вновь принялся за лазанью.
– Что значит – только и всего? Тебе мало, что ли?
– Многие заводят детей. Без них не было бы взрослых.
– Не юродствуй, Сирил.
– Я не юродствую.
– Юродствуешь. Сара-Энн не замужем.
– Ах вон что. Тогда история приобретает несколько иной окрас.
– Еще бы. Несчастные родители вне себя. Тетя Мэри под круглосуточным наблюдением, потому что хватается за разделочный нож.
– И кого хочет зарезать? Себя или Сару-Энн?
– Видимо, обеих.
– Отец ребенка известен?
Мэри-Маргарет брезгливо скривилась:
– Конечно, известен. За кого ты ее принимаешь? Похоже, ты очень невысокого мнения о семействе Маффет.
– Я ее даже не знаю. О ней у меня вообще никакого мнения.
– Отец ребенка – какой-то козел из Ратмайнса, если тебе угодно. Работает на льнокомбинате, я бы на такого и не взглянула. Жениться-то он согласен, однако на венчание очередь, им предложили дату через шесть недель, а к тому времени уже будет видно, что невеста с пузом.
– По крайней мере, парень поступает честно, – сказал я.
– После того как совершил бесчестье. Бедняжка Сара-Энн, она всегда была такая хорошая. Не понимаю, что на нее нашло. Я надеюсь, ты ни о чем таком не помышляешь, Сирил? Лучше выбрось из головы, потому что я не собираюсь потакать всяким непристойным выходкам.
– Можешь мне верить. – Я отложил вилку и нож, поскольку сразу пропал аппетит. – И мысли не было тебя совратить.
– Пометь в своем ежедневнике семнадцатое число следующего месяца. Это день свадьбы.
– Ладно. Что ты подаришь кузине?
– В смысле?
– На свадьбу. Наверное, что-нибудь для младенца будет уместно.
Мэри-Маргарет хмыкнула и покачала головой:
– Я не буду ничего дарить.
– Как это? Кто же на свадьбу приходит без подарка?
– Будь это свадьба по правилам, я бы, конечно, что-нибудь подарила. Но у них же не так. Подарок станет знаком моего одобрения. Нет уж, сами виноваты, пусть теперь расхлебывают.
– Почему ты всегда всех осуждаешь?
Мэри-Маргарет вздрогнула, как от пощечины:
– Что ты сейчас сказал?
– Почему, говорю, ты всех осуждаешь? Мы и так живем в пропитанной ханжеством стране, где старики не понимают, что мир изменился. Но мы-то с тобой молодые. Неужто нельзя проявить кроху сочувствия к тому, кто переживает нелегкое время?
– Надо же, какой ты дико современный! – Поджав губы, Мэри-Маргарет откинулась на стуле. – Иными словами, ты хочешь проделать это со мной, да? Отправить соседа погулять, затащить меня к себе на квартиру, разложить и отодрать хорошенько?
Настал мой черед изумиться. Я и подумать не мог, что она об этом заговорит, да еще в таких выражениях.
– Если таков твой замысел, меняй свои планы. На это меня никто не уговорит. А когда поженимся, не рассчитывай, что сможешь лакомиться всякую ночь. Только по субботам и в полной темноте. Меня, знаешь ли, воспитали правильно.
Я мысленно пометил – в субботу всякий раз придумывать себе дела, но тотчас меня ошпарило паникой. Когда это мы решили пожениться? Об этом не было и речи. Или я забыл, что сделал ей предложение?
– Я лишь к тому, что сейчас не тридцатые годы, – сказал я. – На дворе 1966-й. Девушки залетают сплошь и рядом. Чего уж тут, если я не знаю судьбу даже собственной матери.
– О чем ты? – нахмурилась Мэри-Маргарет. – Ты прекрасно знаешь жизнь своей матери. Вся страна ее знает. Книги ее изучают в университетах, ведь так?
– Я говорю о своей родной матери, – уточнил я.
– О ком?
Только сейчас я изумленно сообразил, что она знать не знает о моем усыновлении, и поведал свою историю.
– Кто ты?.. – Мэри-Маргарет заметно побледнела.
– Приемыш. В смысле, меня усыновили. Давно. В младенчестве.
– А почему ты никогда об этом не говорил?
– Я думал, это не так уж важно. Ей-богу, в моей жизни есть кое-что похуже.
– Не так уж важно? А кто твои настоящие родители?
– Понятия не имею.
– И тебе не интересно? Ты не хочешь это выяснить?
– Не особенно. – Я пожал плечами. – По сути, мои родители – Чарльз и Мод.
– Боже праведный! Выходит, и твоя мать – падшая женщина?
В груди моей забурлила злость.
– Глядя правде в глаза – почти наверняка, – сказал я.
– О господи! Что будет, когда папа узнает! Нет, я ему не скажу. И ты не говори, понял?
– Я и не собирался.
– Его хватит удар. Или очередной сердечный приступ.
– Слова не скажу, – заверил я. – И потом, я вправду не считаю это важным. Приемные дети – не такая уж редкость.
– Да, но иметь такие корни… Это плохая наследственность.
– То же самое случилось с твоей кузиной.
– Там другое, – отрезала Мэри-Маргарет. – Она всего-навсего совершила ошибку.
– Может, и моя мать совершила ошибку. Ты этого не допускаешь?
– Нет, с тобой что-то происходит, Сирил Эвери. – Мэри-Маргарет раздраженно потрясла головой. – Что-то ты утаиваешь. Но я дознаюсь. Уж поверь мне.
Падение Горацио
Восьмого марта состоялась помолвка моего соседа Альберта и его подруги Долорес. В компании их сильно пьющих родственников это событие было отмечено в пивной «У Нири». После торжества мы вернулись домой, но уснуть я не смог из-за ритмичного стука кроватной спинки о стену и еле сдерживался, чтобы не ворваться к обрученным и не вылить на них ведро воды. Аккомпанемент их безудержной страсти меня разбередил, породив отчаянную жажду общения, и я уступил своему томлению – накинул одежду, в которой был днем, и, спустившись по лестнице, вышел в ночную тьму, уже слегка взбудораженный надеждой на возможную встречу. Шагая по Четэм-стрит, я как будто услыхал шаги за спиной и испуганно обернулся, но улица была безлюдна.
Порой в узких мощеных проулках, огибавших «Оленью голову», встречались парни моего возраста, однако нынче там никого не было. Тогда я пересек Дейм-стрит, свернул направо и на Краун-аллее увидел двух молодых людей, склонившихся друг к дружке. Я скрылся в нише подъезда, готовый удовольствоваться ролью соглядатая, если уж не дано иного. Однако вместо звука расстегиваемых молний и торопливых поцелуев я расслышал северный выговор, на котором шла беседа в столь напряженном тоне, что я пожалел о своем шпионстве.
