– Что за херня, Сирил? – удивленно спросил он.
– О чем ты? – Я старательно изобразил невинность.
Джулиан прочел название на обложке:
– «Мужчина завтрашнего дня». «Международный журнал культуризма». Ты заделался качком, что ли? Это ж занятие для педиков.
Я хрустко потянулся, теперь изображая усталость и надеясь этим объяснить, почему лицо мое пошло красными пятнами.
– В последнее время чего-то я слегка располнел, – сказал я. – Может, думаю, так скину лишний вес.
– Откуда, с бровей? У тебя ни грамма лишнего. Скорее ты выглядишь истощенным.
– Ну да, и я о том же. Надо маленько подкачаться. Добавить мышечной массы. Чтоб сплошь одни мышцы.
– Ты же сказал – хочешь сбросить вес.
– Ну оговорился. Сегодня голова чего-то не работает.
– В свете завтрашнего события это неудивительно. Господи, это ж надо! – Джулиан ткнул пальцем в обложку с фотографией мускулистого парня в зеленой набедренной повязке, который, закинув руки за голову и мечтательно глядя вдаль, демонстрировал свои мышцы. – Прям телесериал «Некоторые мамочки на них западают», верно?
Я кивнул, всей душой желая, чтобы он отложил треклятый журнал и занялся выбором одежды для меня, но друг мой перелистал страницы, покачивая головой и временами похохатывая над образчиками мужественности, которые, если честно, были не вполне в моем вкусе и привлекали меня лишь своей готовностью оголиться перед камерой.
– Ты помнишь Джаспера Тимсона? – спросил Джулиан.
– Нашего одноклассника? – В памяти всплыл настырный аккордеонист, который вечно пытался встрять между мной и Джулианом и на кого тем не менее я изредка дрочил.
– Ну да. Он тоже из этих.
– В смысле? – прикинулся я дурачком. – Спортсмен?
– Нет, гомик.
– Пропади я пропадом! – выдал я реплику из фильма «Французский связной»
[31], который недавно посмотрел.
– Точно говорю. У него и любовник есть. Вместе живут в Канаде.
– Надо же! – Я изумленно покачал головой. Вон как – есть любовник, живут вместе. Неужели все бывает так просто?
– Вообще-то я давно знал, что он голубой, только никому не говорил.
– А как ты узнал? Он тебе признался?
– Слов он не тратил. Приставал ко мне.
У меня глаза полезли на лоб.
– Пропади… я… пропадом… – повторил я, выделяя каждое слово. – Когда? Как? Почему?
– Это было на третьем или четвертом году учебы, сейчас уж не помню. Кто-то принес бутылку водки, и после экзамена по математике мы ее оприходовали. Вспоминаешь?
– Нет, меня с вами не было, – нахмурился я.
– Значит, тебя не позвали.
– И что потом? – спросил я, не позволяя обиде проникнуть слишком глубоко.
– Мы с ним сидели на моей кровати. Привалившись к стене. Оба здорово окосели и несли какую-то чушь, а потом он взял и поцеловал меня взасос.
– Не звезди! – Рассказ меня испугал и взбудоражил, перед глазами все слегка поплыло. – А ты что? Врезал ему?
– Нет, конечно. – Джулиан поморщился. – С какой стати? Ты же знаешь, я мирный человек.
– Да, но…
– Я ответил поцелуем, вот что я сделал. В тот момент это выглядело обычной вежливостью.
– Что ты сделал? – Казалось, голова моя совершит оборот в триста шестьдесят градусов, а глаза вылезут из орбит, как у той девчонки в «Изгоняющем дьявола»
[32].
– Ответил поцелуем. – Джулиан пожал плечами. – Прежде я этого не делал. В смысле, с парнем. А что, думаю, такого? Интересно же. В жизни надо попробовать все. Например, в Африке я отведал крокодильего мяса.
Изумленный и подавленный, я смотрел на своего друга. Джулиан Вудбид, вечная моя любовь, от которого я не получил даже намека на ответное чувство, целовался с Джаспером Тимсоном, чьей единственной страстью была игра, мать его, на аккордеоне! Я уже припомнил тот день, когда вошел в комнату, а они хохотали как сумасшедшие. Видимо, только что отцеловались. Я сел, скрывая свою взбухшую ширинку.
– Не могу поверить, – сказал я.
– Ну чего ты вылупился? – беспечно отмахнулся Джулиан. – Когда это было! Не бери в голову. Для меня это ничего не значило и тогда же закончилось. Джаспер, конечно, раскатал губу, но я сказал – нет, я не педик сраный. А ему хоть бы что – хочу, говорит, тебе отсосать.
– Боже мой! – Я подскочил на стуле, вне себя от злости и желания. – Но ты не позволил, правда?
– Нет, конечно. За кого ты меня держишь? Но ему, видать, это было не особо нужно, он больше не приставал. Однако во всем этом была маленькая польза: впредь, перед тем как целоваться, сказал Джаспер, почисти зубы, а то от тебя воняет чипсами. Дельный совет. С тех пор я всегда ему следую и многого достиг.
– Но вы дружили до самого окончания школы, – сказал я, вспомнив уколы ревности, когда видел их вместе.
– А что такого? – Джулиан посмотрел на меня как на чокнутого. – Он забавный, Джаспер. В прошлом году я был в Торонто и хотел его навестить, но он с другом умотал на какое-то голубое сборище. Ему бы это понравилось. – Он бросил «Мужчину завтрашнего дня» в кресло и шагнул в спальню. – Выкинь эту хрень, Сирил, а то тебя неправильно поймут. – Джулиан открыл шкаф и оценивающе оглядел мой гардероб. – Так, что мы имеем? Может, это? – Он достал лиловую рубашку с большим воротником, которую я купил в «Данделион-маркете», но еще ни разу не надел.
– Думаешь? – усомнился я.
– Все лучше, чем твой дедовский наряд. Давай напяливай, и пойдем прожигать жизнь. Пинты сами не опорожнятся.
Я, чуть смущаясь и волнуясь под его взглядом, переоделся.
– Ну как?
– Уже что-то. Будь у нас пара свободных часов, я бы отвез тебя в город и приодел. Ладно, сойдет. – Он обнял меня за плечи, и я, осторожно втянув запах его одеколона, покосился на его невыносимо близкие губы. – Как себя чувствуешь? Готов к грандиозному событию?
– Вроде бы, – уклончиво ответил я.
Мы вышли из дома и зашагали к Бэггот-стрит. Уже несколько лет я одиноко обитал на Ватерлоо-роуд и работал в национальной телерадиокомпании ассистентом по подбору участников религиозных и аграрных программ. В религии и сельском хозяйстве я был ни ухо ни рыло, но быстро смекнул, что от меня требуется лишь сунуть микрофон под нос выступающему и он будет трепаться до посинения.
Я слегка нервничал перед представлением моего друга коллегам, приглашенным на мальчишник в баре «У Дохени и Несбитта». Я часто рассказывал им о Джулиане, живописуя вехи нашей дружбы, и вот нынче две важные составляющие моей жизни впервые встретятся живьем. Я создал себе два абсолютно фальшивых облика, имевших лишь пару общих мазков, один – для старинного друга, другой – для новых приятелей. Из-за откровений любой из сторон это лукавое сооружение могло рухнуть и погрести под собой мои планы на будущее.
