– А ваш третий брак?
Элеонор перевела взгляд на окно и вдруг вся содрогнулась от пронзившей ее боли. Потом нахмурилась, и я понял, что она меня не узнает.
– Как вы? – спросил я.
– Ты кто такой?
– Сирил.
– Я тебя не знаю, – отмахнулась она. – Где Джордж?
– Здесь его нет.
– Позови Джорджа! – дико завопила старуха.
Прибежавшая на шум медсестра ее успокоила. Я уж хотел закончить свой визит, но Элеонор радостно улыбнулась, словно ничего такого не произошло.
– Из третьего супружества толку тоже не вышло, – сказала она. – И длилось оно всего ничего. На острове Мюстик
[53] я тайно обвенчалась со знаменитым голливудским актером. Что скрывать, я совершенно одурела от него, но это, наверное, потому, что привыкла видеть его на экране. В постели он был чертовски хорош, однако через пару дней я ему надоела и он вернулся к мальчикам. Студия хотела выплачивать мне жалованье, но я слишком себя уважала, и дело кончилось разводом. Никто даже не узнал, что мы были женаты.
– А кто он? – спросил я. – Вправду знаменитость?
– Еще какая! – Элеонор меня поманила: – Наклонись, я шепну тебе на ухо.
Видимо, я замешкался, потому что она резко меня оттолкнула.
– И ты такой же! – рявкнула старуха. – Сказал, желаешь помочь, а сам меня боишься, как все другие. Позор! Ты меня жутко разочаровал!
– Простите, я не хотел…
Я подался к ней, но изуродованными руками она закрыла лицо:
– Уйди! Уйди, уйди! Дай мне спокойно отмучиться.
Я встал, уверенный, что в следующий раз она и не вспомнит об этом инциденте. В приемном покое Шаниква окинула меня подозрительным взглядом и спрятала кошелек в верхний ящик стола, замкнув его на ключ. Я позвонил Бастиану – не удастся ли ему освободиться пораньше? Буду занят еще час, сказал он, дождешься меня? Да, конечно, ответил я, встретимся в приемном покое.
Я повесил трубку и пустился в светскую беседу, но Шаникве это ничуть не понравилось.
– Вам нечем заняться, что ли? – спросила она. – Только и можете, что надоедать мне?
– Я жду доктора Ван ден Берга. Надо как-то убить время. Расскажите о себе. Откуда вы родом?
– Вам-то какое дело?
– Просто пытаюсь поддержать беседу. Почему вы всегда ходите в желтом?
– Вас это оскорбляет?
– Ничуть. Знаете, сегодня на мне желтые трусы.
– Меня это не интересует.
– Ша-ник-ва, – по слогам произнес я. – Имя необычное.
– Сказал человек по имени Сирил.
– Намек понял. Не знаете, где тут можно перекусить?
Шаниква развернулась на стуле, испепеляя меня взглядом:
– Охрана еще не вышвыривала вас из больницы?
– Нет.
– Испытать не желаете?
– Нет.
– Тогда возвращайтесь к пациенту № 630. Наверняка она будет рада еще немного пообщаться с вами. Ваше влияние, конечно, благотворно.
Я покачал головой:
– Сегодня она слегка взвинчена. Лучше мне держаться подальше. Давайте-ка навещу Филипа Дэнли. Он славный паренек.
– Мы не называем больных по именам. Пора бы уж знать.
– Он сам назвался. И сказал, я могу обращаться к нему по имени.
– Не имеет значения. Вдруг кто услышит? Репортеры только и ищут повод оскандалить какую-нибудь семью…
– Хорошо. – Я встал. – Повидаю пациента № 563.
– Не повидаете. Во вторник он умер.
Я снова сел, ошеломленный тем, как буднично Шаниква сообщила новость. Конечно, я уже терял пациентов, но Филипа навещал часто, и он мне нравился. Понятно, медсестре надо избегать эмоций, иначе на этой работе не выживешь, но ведь кроме всего прочего есть еще и сочувствие.
– С ним кто-нибудь был? – Я старался, чтоб в голосе моем не слышалось злости. – В смысле, когда он скончался.
– Я была.
– А из родных?
Шаниква покачала головой:
– Нет. И они не пожелали забрать тело. Его отправили в городской крематорий. В специальную печь. Вы знаете, что умерших от СПИДа сжигают отдельно от других покойников?
– Твою мать! – осатанел я. – Что за дурь? Чем они навредят мертвецам? И как родные могли бросить парня в такой момент?
– Думаете, такое впервые?
– Наверное, нет, но это просто бессердечно.
Шаниква помолчала, затем открыла папку:
– Вы хотите еще кого-нибудь навестить?
– Конечно, время у меня есть.
– Пациент № 741. 703-я палата.
В голове моей тренькнул звонок. Пациент № 741. О нем в ресторане рассказывал Бастиан. Натурал, гневливый, ирландец. Сейчас я был не в настроении для такой комбинации.
– Нет ли кого другого? – спросил я. – Говорят, он агрессивный.
– Другого нет. Нечего привередничать. Пациент № 741, 703-я палата. Либо так, либо никак. Какого черта, Сирил? Человек умирает. Проявите каплю сострадания.
Я закатил глаза и, сдавшись, медленно пошел по коридору. Мелькнула мысль похерить визит и дождаться Бастиана в кафе. Но Шаниква знала обо всем, что происходит на седьмом этаже, и в следующий раз могла просто не пустить в отделение.
Возле палаты я сделал глубокий вдох, это уже стало моим обычаем перед первой встречей с новым пациентом. Никогда не знаешь, что сотворила с человеком эта болезнь – превратила в тростинку или жутко изуродовала. И потому я готовился скрыть невольное отвращение. Я приоткрыл дверь и заглянул в палату. Шторы были задернуты, в палате царил полумрак, но я различил фигуру на кровати и услышал затрудненное дыхание.
– Можно? – окликнул я. – Вы не спите?
Пациент ответил не сразу:
– Нет. Входите.
Я вошел в палату и затворил дверь.
– Не хочу вас тревожить. Я больничный волонтер. Насколько я знаю, вас никто не навещает, и я подумал, вы, может быть, желаете поговорить.
– Вы ирландец? – спросил больной, опять не сразу и как будто взволнованно.
– Когда-то был, – сказал я. – Но уже давно покинул родину. Кажется, вы тоже ирландец?
– Ваш голос… – Больной хотел приподняться, но это усилие для него оказалось чрезмерным, и он со стоном упал на подушку.
– Лежите, лежите, – сказал я. – Ничего, если я приоткрою шторы?
– Ваш голос… – повторил пациент.
