Книга Незримые фурии сердца, страница 98. Автор книги Джон Бойн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Незримые фурии сердца»

Cтраница 98

– При чем тут это? – огрызнулся я. – Онкологического больного семья не бросит, а с жертвами СПИДа такое сплошь и рядом. И потому раз-другой в неделю я навещаю пациентов, разговариваю с ними, из библиотеки приношу книги, если попросят.

– Значит, ты все-таки нашел себе… друга. – На последнем слове Джулиан слегка запнулся, и я знал, что он изобразил бы кавычки, будь у него больше сил.

– Да, нашел. Оказалось, и меня можно полюбить.

– Никто не говорил, что нельзя. Если не изменяет память, тебя очень любили, когда ты покинул Дублин. Многие, включая меня.

– Что-то я сомневаюсь.

– А я нет. Сколько уже вы вместе? С твоим другом.

– Двенадцать лет.

– Впечатляет. По-моему, ни с одной женщиной я не протянул и двенадцати недель. Как ты выдерживаешь?

– Это нетрудно, потому что я его люблю. А он любит меня.

– И он тебе не надоел?

– Нет. Тебе это странно?

– Если честно, да. – С минуту Джулиан меня разглядывал, словно пытаясь понять, но потом безнадежно вздохнул. – И как его зовут?

– Бастиан. Он голландец. Одно время я жил в Амстердаме, там мы и встретились.

– Ты счастлив?

– Да. Очень.

– Рад за тебя. – Он помрачнел, в голосе его слышалась горечь. Джулиан перевел взгляд на тумбочку, где стояла пластиковая бутылка с воткнутой соломинкой. – Пить хочется. Подай, пожалуйста.

Я поднес бутылку к его губам, он втянул воду. Больно было смотреть, каких усилий ему это стоило. Через два-три глотка он запыхался и в изнеможении откинулся на подушку.

– Джулиан… – Я отставил бутылку и хотел взять его за руку, но он ее отдернул.

– Ты же знаешь, я не голубой, – перебил он. – Не мужик наградил меня этим.

– Конечно, знаю. – Меня удивило, что даже сейчас ему так важно отстоять свою натуральность. – Наверное, как никто другой. Но разве теперь это имеет значение?

– Имеет! – уперся он. – Если эта история выйдет наружу, я не хочу, чтобы кто-нибудь думал, будто я трахался с мужиками. Хватит и того, что я подцепил вашу заразу…

– Нашу?

– Ты меня понял.

– Вообще-то, нет.

– Если дома про это узнают, мнение обо мне переменится в корне.

– Какая разница, что о тебе подумают. Тебе всегда было плевать.

– Сейчас иначе. Чужие дела меня никогда не интересовали. Пусть кто-то хоть с дикобразом сношается, мне все равно. Меня это не касалось. До сих пор.

– Послушай, разразилась эпидемия, – сказал я. – Она охватит весь мир. Не представляю, чем все кончится, если вскоре не найдут вакцину.

– Я этого уже не узнаю.

– Не говори так.

– Да посмотри на меня, Сирил! Мне осталось всего ничего. Я чувствую, как с каждым часом жизнь утекает. И врачи говорят то же самое. У меня в запасе неделя. А то и меньше.

Поняв, что сейчас расплачусь, я несколько раз глубоко вдохнул. Я не хотел выглядеть жалким и знал, что слезы его рассердят.

– Врачи могут ошибаться, – сказал я. – Бывает, пациенты живут гораздо дольше…

– Ты, наверное, повидал их изрядно.

– Кого?

– Больных… этим.

– Да, их много, – сказал я. – Весь этаж отведен для зараженных СПИДом.

При этом слове Джулиан чуть вздрогнул.

– Удивительно, что в палатах не гоняют записи «Виллидж Пипл» [54]. Все бы себя чувствовали как дома.

– Да пошел ты! – Сам того не ожидая, я рассмеялся, а Джулиан взглянул обеспокоенно, однако промолчал – решил, видимо, что я опять уйду. – Извини. Но лучше так не говорить. Здесь это неуместно.

– Я буду говорить что хочу. Тут полно пидоров с педрильской болезнью, вот только Господа Бога забыли уведомить, что я-то натурал.

– Помнится, в молодости ты не особо уповал на Бога. И хватит называть нас пидорами. Я понимаю, ты говоришь не всерьез.

– Хуже нет, когда лучший друг тебя знает как облупленного. Даже позлословить толком нельзя, сразу выговор. Однако Нью-Йорк – не худшее место, чтобы отдать концы. По крайней мере, лучше Дублина.

– Я скучаю по Дублину. – Слова слетели с моих губ, прежде чем я успел их обдумать.

– Тогда почему ты здесь? Кстати, как ты вообще оказался в Штатах?

– Из-за работы Бастиана.

– Наверное, ты предпочел бы Майами. Или Сан-Франциско. Именно там ошиваются гомики. Так я слышал.

– Ты можешь меня оскорблять, если тебе от этого легче, – тихо проговорил я, – но я сомневаюсь, что в том есть какая-то польза.

– Иди ты на хер, – беззлобно сказал Джулиан. – И хватит меня поучать, засранец.

– Я не поучаю.

– Слушай, мне уже ничем не поможешь. Что ты делаешь, когда навещаешь других больных? Помогаешь обрести душевный покой перед встречей с Создателем? Держишь их за руку и напеваешь колыбельную, пока они соскальзывают в небытие? Изволь, на тебе мою руку. Облегчи мои страдания. Что тебе мешает?

Я посмотрел на его левую руку, из которой торчала игла капельницы, закрепленная на серой коже куском белого пластыря, только впадина между большим и указательным пальцами ярко алела, точна ошпаренная. До мяса обгрызенные ногти почернели. И все равно я потянулся к этой руке, но Джулиан ее убрал:

– Не надо. Такого не пожелаю даже злейшим врагам. Включая тебя.

– Перестань, я не заражусь, если подержу твою руку.

– Сказал – не надо.

– Значит, мы враги?

– Не друзья уж точно.

– А когда-то были.

Он сощурился на меня, и я понял, что ему трудно говорить. Злость его измочалила.

– Да нет, не были. Настоящими друзьями. В нашей дружбе все было ложью.

– Неправда, – возразил я.

– Правда. Ты был моим лучшим другом. Я думал, навсегда. Я тобою восторгался.

– Ничего подобного. – Он меня удивил. – Это я тобою восторгался. Во всем хотел походить на тебя.

– А я – на тебя. Ты был добрый, внимательный, скромный. Ты был мой друг. Так, по крайней мере, я думал. Четырнадцать лет я с тобой общался, не потому что хотел кого-то рядом в роли верного пса. А потому что мне было хорошо с тобой.

– Моя дружба была искренней, – сказал я. – Я не мог ничего поделать со своим чувством. Если б я тебе рассказал…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация