Макгорри вдруг рыгнул и зажал ладонью рот.
– Туалет в коридоре, первая дверь налево, – спокойно произнес Айзек. Макгорри кинулся из секционной, обеими руками зажимая рот. Они услышали, как он хлопнул дверью туалета и затем стал давиться рвотой.
– У женщины левая рука сломана в пяти местах, – продолжал Айзек, – правая ключица – в двух. Также есть признаки того, что до того – или даже после того, – как ее убили, она подверглась сексуальному насилию.
Эрика зажмурилась от яркого света, но все равно сквозь смеженные веки видела очертания двух изуродованных расчлененных тел, лежавших рядом на секционных столах. В голове ее роилось множество вопросов: «Эти двое знали друг друга? Их связывали любовные отношения? Если да, кто из них скончался первым? Были они вместе, когда это произошло?»
Она открыла глаза. Айзек уже отошел к хранилищу в глубине морга.
– В желудке убитого я также обнаружил пятьдесят презервативов с кокаином.
Он вернулся к Эрике с прозрачным полиэтиленовым пакетом и дал его ей. Пакет был забит маленькими свертками размером с крупный земляной орех в скорлупе каждый. Эрика в ошеломлении вытаращилась на Айзека.
– Это было в его желудке? Он все их проглотил? – спросила она.
– Да. Каждый содержит примерно десять граммов кокаина, его насыпали в презерватив, затем оборачивали в слой латекса – в данном случае в палец латексной перчатки. Упаковка герметичная, как и должно быть, чтобы порошок не просочился в желудок.
Эрика снова посмотрела на два трупа. На туловище каждого имелся зашитый Y-образный разрез.
– А у женщины что-нибудь было?
– Нет. В ее желудке ничего, кроме небольшого количества частично переваренной пищи.
– Думаешь, он был наркокурьером?
– Это тебе выяснять.
– Глупость какая-то, – покачала она головой. – Его убили, расчленили, а наркотики в животе оставили. Какой смысл? – Глядя на пакет с маленькими свертками, она быстро произвела в уме подсчеты. – Здесь кокаина на тридцать тысяч фунтов.
– Убийца про наркотики мог и не знать. Но это…
– Да знаю, Айзек, – сердито перебила его Эрика. – Это мне выяснять. Долго тела пробыли в воде?
– Трудно сказать. Мужчина, возможно, пару недель. У него налицо все признаки мацерации кожи – набухание эпидермиса на пальцах, ладонях, подошвах ног; в области груди и живота наблюдаются цветовые изменения кожи. В случае с женщиной дело обстоит иначе. Она пробыла в воде самое большее несколько дней. Пальцы в хорошем состоянии, можно снять отпечатки; и их сняли и прогнали через систему – безрезультатно. В отчете о вскрытии указано, что в чемодане с телом был обнаружен большой осколок бетонной плиты; его отправили на экспертизу.
– Причина смерти?
– В обоих случаях – удар в затылочную часть головы. В легких была вода, но если жертва обезглавлена, вода заполняет полость тела.
Несколько мгновений они молча смотрели на трупы.
– Ладно, спасибо, – поблагодарила Эрика.
Они вышли в коридор, где ее ждал Джон. Он сидел на одном из пластиковых стульев, держа в руке стакан с водой из кулера. При их появлении он поднялся.
– Доктор Стронг, босс, простите. Вообще-то, я спокойно смотрю на трупы, но если они расчленены… – Макгорри снова зажал рукой рот.
– Иди на воздух. Встретимся на парковке, – распорядилась Эрика.
Склонив набок голову, Айзек взглядом провожал Макгорри, пока тот не дошел до конца коридора и не скрылся за дверью центрального входа. Та с лязгом захлопнулась за ним.
– Он натурал, Айзек. У него есть подружка. Кажется, тон у них задает именно она.
– Но он наверняка симпатичнее, – улыбнулся Айзек, усаживаясь на один из стульев. – Сколько ему?
– Двадцать четыре.
– Ох, где мои двадцать четыре… – Эрика кивнула с улыбкой, соглашаясь с ним. – Как Питерсон?
С переменой темы разговора лицо Эрики омрачилось.
– Поправляется, но очень долго и медленно.
– Поправится. Не всем удается выкарабкаться, получив пулю в живот. Ему очень повезло, даже с учетом того, что у него после операции дважды возникали тяжелые инфекционные осложнения…
– Я в курсе, Айзек.
– А ты в курсе, что твоей вины в этом нет? Ты не виновата. Он не обязан был следовать за тобой на место преступления.
– Я его начальник… – Она умолкла, запрокинув голову к стене.
– Как он выглядит?
– Все еще очень худой. Мать его выхаживает. Меня она не очень жалует.
– Эрика. Ты же понимаешь, матери по-особому привязаны к сыновьям.
– Ну да. Если еще учесть, что познакомились мы с ней в реанимационной палате, где Джеймс лежал весь в проводах и трубках, подключенный ко всяким-разным аппаратам…
Айзек стиснул ее за плечо.
– Ты хоть спишь?
– Удается за ночь забыться на несколько часов.
Айзек в озабоченности сдвинул тонкие брови. Потом встал, прошел к кулеру и наполнил водой один стаканчик.
– Может, выписать тебе что-нибудь? – предложил он, подавая ей стакан с водой.
– Исключено. Я не могу расследовать двойное убийство с глазами враскоряку, как у зомби.
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
– Ладно. Только не замыкайся в себе. В ближайшее время приходи на ужин. Хорошенько поесть тебе не помешает.
– После того как установлю личности жертв. – Эрика допила воду и бросила стакан в урну. – Я позвоню.
Она пошла из морга. Айзек смотрел ей вслед, переживая за друга. Эрика работала на износ, не жалея себя, и он со страхом думал, что однажды настанет день, когда она не выдержит напряжения и сломается.
Глава 7
Макгорри вернулся в отделение Луишем-роу, а Эрика поехала в Воксхолл – к экспертам-криминалистам. Они размещались в одном из огромных стеклянных административных зданий на берегу Темзы. Она въехала на подземную парковку, затем на лифте поднялась на шестой этаж и позвонила в дверь, что вела в их лаборатории. В маленькое застекленное окошко Эрика увидела, как из двери в конце коридора появился Нилз Акерман. Она работала с ним по трем резонансным делам, каждое из которых увенчалось осуждением преступников, но он по-прежнему оставался для нее загадкой. Нилзу было под пятьдесят, кожа у него была почти прозрачная, а его обычно белые волосы сегодня имели ярко-голубой цвет. То немногое, что она знала о нем, оставляло впечатление двусмысленности: ему одинаково нравились как мужчины, так и женщины (Айзек говорил, что, по слухам, в родной Швеции у него есть ребенок), и Эрика понятия не имела, кто он по политическим убеждениям – правый или левый. Но, разумеется, все это не имело значения, поскольку Нилз зарекомендовал себя экспертом-криминалистом высочайшего класса.
