Я сжимаю кулаки:
— Я хочу, чтобы ты отдал ее мне.
Необходимость говорить на мидасане раздражает. Его гладкие звуки слишком прелестны, чтобы отразить мой гнев. Я жажду пронзить принца лезвиями родного языка. Насадить его на шпаги псариина, где каждое слово может ранить.
— И чего она стоит? — спрашивает Элиан.
— В смысле? — моргаю я.
— В океане нет ничего бесплатного. Что ты готова отдать за эту подвеску?
— Твою жизнь.
Он хохочет, и здоровяк рядом с ним издает добродушный смешок. Я не знаю, что в моих словах забавного, но уточнить не успеваю.
— Вряд ли моя жизнь значит для тебя хоть что-то, — говорит Элиан.
Еще как значит.
— Тогда моя, — отвечаю я и не шучу, ибо кулон — единственный мой способ отыскать дорогу домой. Или хотя бы позвать на помощь.
Если в родное королевство человеком мне не вернуться, то ракушка сможет призвать Калью. А она уже поговорит с Морской королевой от моего имени, умоляя ее отменить наказание.
— Твоя жизнь, — повторяет Элиан и делает несколько шагов ко мне. — Аккуратнее с такими заявлениями. Человек похуже заставил бы тебя держать слово.
Я отталкиваю его:
— А ты, значит, хороший?
— Хочется верить.
Элиан поднимает ракушку к солнцу. Кровь на фоне неба. Судя по искрам любопытства в глазах, он гадает, откуда у потерпевшей кораблекрушение девчонки такая побрякушка. Он вообще в курсе, для чего она? Или просто видел подобные на шеях убитых сирен?
— Пожалуйста, — прошу я, и взгляд Элиана устремляется ко мне.
Прежде я не произносила этого слова ни на одном языке, и хотя принц не может этого знать, он кажется растерянным. Бравада дает трещину. В конце концов, я полуголая девушка, которую он удерживает в плену, а он человеческий принц. Властитель по рождению, коему суждено возглавить империю. Благородство у него в жилах, нужно лишь ему об этом напомнить.
— Хочешь, чтобы я умоляла? — спрашиваю, и Элиан стискивает челюсть.
— Я верну ее, если просто скажешь, откуда это у тебя.
Звучит искренне, но я не верю. Пираты — лжецы по призванию, а королевские отпрыски — по крови. Я знаю об этом не понаслышке.
— От матери, — говорю я.
— Подарок. — Элиан осмысливает услышанное. — Как давно она в вашей семье? Ты знаешь, что она делает или как работает?
Я скриплю зубами. Стоило догадаться, что вопросы не иссякнут, пока он не вытащит из меня всю правду. И в любой другой день я бы с радостью поддалась, но на этом корабле, лишенная своей песни, я беззащитна. И едва могу стоять без поддержки. Ракушка — моя последняя надежда, а Элиан ее не отдает.
Я вновь бросаюсь на него. Даже в человеческом облике я молниеносна, и вот мои пальцы смыкаются на его кулаке. Но Элиан каким-то чудом оказывается быстрее, и в тот миг, когда наши руки соприкасаются, его кинжал уже вжимается в мою шею.
— Ну правда. — Принц сильнее вдавливает клинок, и я чувствую боль, когда тот прорезает кожу. — Не очень-то умно.
Я все еще цепляюсь за его кулак, не желая отпускать. Ранку на шее щиплет, но я испытывала и причиняла боль и пострашнее. Я усмехаюсь, и на лице Элиана расцветает плутовская улыбка — ничего общего с милыми нежными принцами, которых я убивала прежде. Теми, чьи сердца похоронены под моей кроватью. Элиан — солдат, как и я.
— Капитан! — С нижней палубы взбегает человек с широко распахнутыми глазами. — Радары засекли одну!
Элиан тут же поворачивает к парню с ножом:
— Кай.
Всего лишь имя, одно слово, но тот резко кивает и несется по лестнице вниз.
В тот же миг Элиан убирает кинжал от моего горла и сует в ножны.
— Занять позиции! — кричит он и, нацепив мою ракушку себе на шею, бежит к краю корабля.
— Что происходит? — спрашиваю я.
Элиан поворачивается ко мне, глаза его сверкают озорством.
— Сегодня твой счастливый день, Лира. Ты встретишь свою первую сирену.
Глава 16
ЛИРА
Я наблюдаю, как люди скачут от одного края судна к другому, тянут веревки и выкрикивают непонятные мне слова и имена. В какой-то момент парень с ножом — Кай — спотыкается и ранит ладонь. Татуированная девушка моментально срывает с головы бандану, бросает ему и, подбежав к штурвалу, поворачивает его влево. Корабль вращается так быстро, что я, не удержавшись, вновь падаю на пол.
Разочарованно вскрикнув, я ищу на палубе своего похитителя. Вон он, перегнулся через борт, одна рука обмотана веревкой, вторая удерживает таинственный компас на свету.
— Ровнее, — говорит он команде. — Ведите ее ровнее.
Затем что-то шепчет себе под нос — этот мидасан я не могу даже разобрать, не то что понять — и, улыбнувшись компасу, кричит:
— Торик, пора!
Здоровяк склоняется к нижней палубе и что-то ревет экипажу. И пока гул его голоса отдается в моих костях, воздух разрывает резкий свист. Я зажимаю уши. Это даже не шум, а скорее лезвия, пронзающие мой череп. Звук столь пронзительный, что барабанные перепонки готовы лопнуть. Но люди вокруг будто ничего не замечают, и я, скривившись, опускаю руки, пытаясь не выказывать неудобства.
— Я пошел, — говорит Элиан через плечо и бросает компас татуированной девушке. — Мадрид, по моему сигналу опускай сеть.
Она кивает, и принц, вытащив из-за пояса небольшую трубку и сунув ее в рот, исчезает. Он входит в воду так тихо, что я бросаюсь к поручням убедиться, действительно ли он прыгнул.
Прыгнул — на поверхности рябь, а принца нигде не видно.
— Что он делает? — спрашиваю я.
— Исполняет свою роль, — отвечает Мадрид.
— Какую?
Она вытаскивает из-за пояса небольшой арбалет и закрепляет стрелу в пазу.
— Приманки.
— Он принц, — недоумеваю я, — он не может быть приманкой.
— Он принц, а потому сам решает, кто приманка.
Кай протягивает ей черный колчан, полный стрел, и настороженно косится на меня:
— Если так беспокоишься, мы всегда можем бросить тебя на замену.
Я игнорирую как замечание, так и враждебность в его глазах. Человеческая мелочность не знает границ.
— Но он же не сможет долго дышать под водой, — говорю.
— У него воздуха на пять минут, — объясняет Мадрид. — Вот зачем нужна трубка. Эту хитрую штуковину капитан недавно приобрел в Эфевресии
[11].
Эфевресия. Край изобретателей. Одно из немногих королевств, от которых я старалась держаться подальше, встревоженная машинами, патрулирующими прибрежные воды. Там полно сетей, сплетенных из молний, и самоходов, что плавают быстрее любой русалки, и кораблей, больше похожих на животных, с собственными знаниями и разумом.
