— Потому что знаю псариин? Говорить на каком-то языке теперь преступление?
— Псариин запрещен в большинстве королевств.
— Мы не в королевстве.
— Ошибаешься. — Элиан прислоняется к дверной арке. — Мы в моем королевстве. Это «Саад». И весь океан.
Попытки человека претендовать на то, что принадлежит мне, оскорбительны, но я сдерживаюсь.
— Мне не дали свода законов, когда взяли на борт.
— Ну вот, теперь ты в курсе. — Он крутит ключ на пальце. — Конечно, я бы мог организовать тебе ночлег поуютнее, не уклоняйся ты от ответов.
— Я не уклоняюсь.
— Тогда расскажи, как выучила псариин. — Движения его расслаблены, но любопытство в голосе выдает принца с головой. — Расскажи, что знаешь о кристалле Кето.
— Ты спас меня, а теперь меняешь удобства на сведения? Поразительно, как быстро испаряется доброта.
— Я такой непостоянный, — тянет Элиан. — И обязан защищать «Саад». Я не могу доверять любому, кто поднимется на борт. Для начала ему придется рассказать хорошую историю.
Я ухмыляюсь.
Если от меня требуется лишь история, то нет ничего проще. О Втором оке Кето и в наших водах ходят легенды. Моя мать охотилась за ним долгие годы своего царствования. Прежние королевы отмахивались от поисков как от изначально проигрышной затеи, но она всегда была жадной до власти. Она перекраивала описания ритуала для освобождения ока снова и снова в попытке найти подсказку о его местоположении. Байки, коими пренебрегали целые поколения, моя мать старалась запомнить. И покуда она страдала этой одержимостью, то и я выучила их. Однажды она сказала, что око — ключ к уничтожению человечества, но и для людей это ключ к нашему уничтожению. Я вспоминаю трезубец из угольно-черной кости и обожаемый рубин на центральном зубце — истинный источник магии Морской королевы. Говорят, что око — его близнец, украденный у моего народа и спрятанный там, куда сиренам не добраться.
Моя мать знает о Втором оке все, кроме того, как его отыскать. И вот, спустя много лет, она оставила попытки. Но неспособность добиться успеха там, где провалились ее предшественницы, всегда раздражала Морскую королеву.
Я вдруг замираю, осененная идеей.
Око спрятано там, куда не добраться сиренам, но стараниями матери ко мне это больше не относится. Если Элиан сумеет провести меня туда, то с помощью ока я смогу воплотить в жизнь величайший ее страх. Королева действительно считает меня недостойной трона? Я докажу обратное, используя Второе око Кето, чтобы свергнуть ее. Уничтожить, как она пыталась уничтожить меня.
Я облизываю губы.
Если Элиан и правда охотится за оком, то в основе его поисков лежит вера в сказки. И раз уж он собирает их, то и меня выслушает. Надо лишь убедить его, что я полезна, и тогда меня выпустят из тьмы клетки на верхнюю палубу. Если удастся подобраться достаточно близко, то мне и когти не понадобятся — я вырежу сердце принца его же кинжалом. Как только он обеспечит мне трон властительницы океана.
— Морская королева забрала мою семью. — Я напускаю в голос побольше тоски, с какой моряки с палуб зовут своих тонущих правителей. — Мы были на рыбацкой лодке, выжила только я. Я изучала их с самого детства, впитывая все возможное из книг и баек. — Я закусываю губу. — Что касается языка… я не претендую на свободное владение, но знаю достаточно. Пленить одну из тварей было легко. Мой отец успел покалечить ее перед смертью, а я смогла удержать.
Элиан вздыхает, явно не впечатленный:
— Если собираешься лгать, придумай что-нибудь получше.
— Я не лгу, — притворяюсь я оскорбленной. — Они напали на мою семью, и одна была ранена. Я из Полемистеса
[15].
При упоминании земли воинов Элиан делает шаг вперед. Затем лезет в карман и достает уже знакомый круглый предмет. Компас, от которого он не отрывался, когда допрашивал меня на палубе. С корпуса свисает изящная золотая цепочка, позвякивая, когда принц открывает крышку.
— Ты всерьез ждешь, что я поверю, будто ты из Полемистеса?
Я стараюсь не обижаться — я бы и сама сейчас не поверила, что я воин, — но и от дела своего не отказываюсь. Мне не нравится, как Элиан смотрит на компас, словно полагается на него в поисках сути. И едва в мои мысли закрадывается ложь, я почти чувствую, как золотой кругляш забирается в водянистые глубины моего разума, дабы вырвать обман с корнем, точно морские водоросли. Это кажется невозможным, но люди обожают всякие хитрые уловки.
— Моя семья — охотники, — осторожно говорю я. — Прямо как ты. Морская королева хотела отомстить, ибо считала, что ее оскорбили.
Пространство между нами заполняется призрачной магией компаса, и я вызываю мысленный образ Мейв, дабы доказать странной штуковине, что формально не лгу.
— Я пытала одну из ее сирен, чтобы получить желаемое.
— Что стало с той сиреной?
— Она мертва.
Элиан смотрит на компас и хмурится:
— Ты убила ее?
— Думаешь, я не способна?
Он сокрушенно вздыхает от моей уклончивости, но трудно не заметить интерес в его глазах — принц почти готов поверить.
— Сирена, — говорит он. — Она рассказала тебе о кристалле?
— Она много чего рассказала. Предложи мне то, что стоит моего времени, и возможно, я и с тобой поделюсь.
— Что предложить?
— Место на корабле и в этой охоте.
— Ты не в том положении, чтобы торговаться.
— Моя семья поколениями изучала сирен. Я гарантирую, что знаю о них больше, чем ты когда-либо мечтал. И ты уже слышал, как я говорю на их языке. Это не торг, это сделка.
— Я не заключаю сделок с девицами, запертыми в клетках.
Губы мои растягиваются в беспощадной улыбке.
— Тогда стоит меня выпустить.
Элиан смеется, достает пистолет и качает головой.
— Знаешь, — говорит, подходя к темнице, — ты можешь мне понравиться. Проблема в том, — он стучит пистолетом по хрусталю, — что между симпатией к кому-то и доверием есть разница.
— Откуда мне знать, я никогда не испытывала ни того, ни другого.
— Когда доберемся до Эйдиллиона, сможем за это выпить.
Я вздрагиваю от одной только мысли об этом. Эйдиллион — земля романтики. Там прославляют любовь, будто величайшую силу, хотя она сгубила больше людей, чем я. Уж лучше слепнуть от сияния мидасского золота, чем очутиться в королевстве, где эмоции — валюта.
— Твоего доверия хватит, чтобы угостить меня выпивкой?
Элиан убирает пистолет и отступает к выходу.
— Кто сказал, что я угощаю?
