В Гаване уже не так много играют в азартные игры, и не так много живет там китайцев, как было во времена Грина, но Ла Чарада не забыт. На современном гаванском сленге Фидель Кастро зовется Эль-Кабальо, конь. Это кубинское прозвище очень легко поддается объяснению: оно происходит от коня на вершине головы Чино. Куда труднее понять, почему Рауля — брата Фиделя и нынешнего президента — окрестили «Ла Чина», что означает «китаянка».
* * *
Поскольку коммунизм провозглашает концепцию государственной собственности, его можно рассматривать как некий эксперимент в границах государства. И в России, и в Венгрии, и в Китае, и на Кубе всегда было очевидно, что государство хорошо умеет заниматься образованием и здравоохранением, но у него плохо получается держать рестораны.
В Гаване после революции власти открыли несколько новых ресторанов, в том числе русский и болгарский. Также они попытались сохранить некоторые культовые места, вроде ночного клуба «Тропикана», баров «У Неряхи Джо», «Эль-Флоридита» и «Ла-Бодегита-дель-Медио». Бар «У Неряхи Джо» сгинул в 1965 году — по одной версии, из-за пожара, по другой — по вине бюрократов из программы по национализации. «Эль-Флоридита» осталась открыта, за исключением недолгого периода реставрации, а «Ла-Бодегита» не закрывалась ни на день.
Бар «У Неряхи Джо» был заново открыт в 2013 году кубинским государственным агентством, восстанавливавшим старые дома в соседней Хабана-Вьеха. Это был необычный эксперимент в области социалистического ресторанного дела. Были проведены исследования местности по старым фотографиям и с помощью интервью так же тщательно, как при реставрации собора Катедраль-де-ла-Вирхен-Мария, старинных особняков и правительственных зданий. Ресторан скрупулезно воссоздали, вплоть до меню и карты напитков, и сейчас он выглядит точно так же, как в фильме Кэрола Рида, — пафосный, без намека на «Неряху Джо». И снова тут подают знаменитые «Слоппи Джо» — сэндвич и коктейль.
* * *
«У Неряхи Джо», «Эль-Флоридита» и «Ла-Бодегита» — все они знамениты тем, что здесь бывал Хемингуэй; возможно, это объясняет, почему они выжили. Гавана никогда не упускает возможности отдать должное местам, как-то связанным с Хемингуэем.
Хемингуэя помнят везде, где ему довелось проводить время — в Оак-Парке (штат Иллинойс), Париже, Мадриде, Ки-Уэсте и Кетчуме (штат Айдахо), — однако в Гаване память о нем граничит с идолопоклонством. Только здесь узнаешь, что он не носил белье и постоянно пукал. Когда гаванцы видят американца с белой бородой нужного размера, они зовут его «Папа». Со мной это случалось не единожды.
Кубинцы, знавшие Хемингуэя, до конца своих дней зарабатывали на жизнь продажей интервью. Осталось очень немного пожилых кубинцев, чьи связи с Хемингуэем слишком неопределенные, чтобы брать за них деньги. И все равно их достают на свет божий, чтобы продемонстрировать заезжим ученым и туристам, словно артефакты ушедшей эпохи. В Кохимаре живет Ова, Освальдо Карнеро. Он ездил вместе с Хемингуэем в Перу снимать киноверсию повести «Старик и море» и поймал 700-килограммового марлина в схватке, заснятой на пленку и вошедшей в фильм. Его демонстрируют групповым экскурсиям, приезжающим в Кохимар, вместе с человеком помоложе, каковой, будучи мальчиком, видел эти съемки и даже самого Хемингуэя на площадке. И Кайуко, невысокого жилистого старика, чье настоящее имя Оскар Блас Фернандес, тоже показывают туристическим группам в Гаване. Он вырос по соседству с Хемингуэем и играл в бейсбол с его сыновьями. Хемингуэй якобы называл его Кайуко Хонронеро — «мастер хоум-ранов»
[58]. «Почему? — спросил я. — На твоем счету много хоум-ранов?» — «Нет, — ответил он, глупо ухмыляясь. — Всего один».
Книги о Хемингуэе постоянно выходят в Гаване и неизменно становятся бестселлерами, хотя из-за проблем с авторским правом произведения Хемингуэя так просто на Кубе не достать, и мало кто из кубинцев их читал.
Хемингуэй прожил в Гаване три десятка лет, дольше, чем где бы то ни было, притом что он постоянно путешествовал и о самом городе написал очень мало. В его хорошо сохранившемся доме на пригородном холме нет почти ничего кубинского.
Дом его стал музеем и одной из самых популярных достопримечательностей Гаваны. В 2015 году директор музея Ада Роса Альфонсо сказала мне: «Здесь, на Кубе, „Хемингуэй“ — волшебное слово. Если мне что-то от кого-то надо, я говорю, что я — директор музея Хемингуэя, и как только я произношу „Хемингуэй“, любая дверь открывается».
История этого музея проливает свет на Кубинскую революцию. По словам Рене Вильярреала, некогда соседского мальчишки, ставшего управляющим в доме писателя, Кастро внезапно появился здесь после того, как Хемингуэй совершил самоубийство в Кетчуме, штат Айдахо, летом 1961 года. Фидель, как и большинство кубинцев, был поклонником Хемингуэя. Есть знаменитое фото, изображающее этих двух мужчин на рыболовном соревновании, которое спонсировал Хемингуэй на Кубе в мае 1960 года и в котором победил Кастро. Молодой Фидель не только демонстрирует максимальный объем самолюбования, когда-либо втискиваемый в небольшую фоторамку, но и, судя по выражению глаз, счастлив находиться в обществе стареющего писателя. Тогда они встретились в первый и последний раз.
Когда команданте приехал в дом, Вильярреал, казалось, был настолько не впечатлен его появлением, что Кастро улыбнулся и спросил: «Вы знаете, кто я?» Молодой человек, уже имевший опыт в общении со знаменитостями, естественно, знал. Кастро сказал Вильярреалу, что хочет, чтобы молодой человек продолжал следить за домом, сохранил все как есть и водил экскурсии.
Но революция была молода и только создавала бюрократию. Вскоре Вильярреал уже жаловался на чиновников и военных, которые принялись все менять и разрушать дом. Они не доверяли человеку, не участвовавшему в революции, не состоявшему в Коммунистической партии и, судя по всему, мало интересовавшемуся новым порядком. Прошло не так много времени, как ему пришлось работать на сахарной плантации, поскольку это от него потребовали власти, прежде чем дать выездную визу. Остаток жизни Вильярреал провел в Нью-Джерси. После его смерти в 2014 году кубинское государство почтило его память с помощью музея Хэмингуэя.
В Хабана-Вьеха номер 511 на пятом этаже отеля «Амбос Мундос» снять невозможно. Там вас ждет гид; за два песо он проведет экскурсию по крошечной комнате. Когда Хемингуэй впервые остановился здесь в 1928 году, отель был новый и красивый, а в холле с высокими потолками находилась, разумеется, превосходная длинная барная стойка.
Сегодня стены холла увешаны фотографиями Хемингуэя. Как ни странно, большинство из них сняты не на Кубе, а фотографий из отеля нет ни одной. Увеличенный снимок автографа Хемингуэя висит на стене, словно он поставил подпись на самом «Амбос Мундос».
Подлинный, несколько жутковатый зарешеченный лифт отеля до сих пор управляется лифтером, который возит гостей в номер 511, расположенный в конце коридора. Там стоит односпальная кровать в узком алькове. Хемингуэй всегда просил эту комнату (за исключением тех случаев, когда он приезжал с женой, Паулиной Пфайфер), поскольку, несмотря на малые размеры, отсюда открывался лучший в отеле вид на Гаванскую бухту. Где бы он ни останавливался — в венецианском «Гритти Паласе», парижском «Ритце», кетчумском «Сан-Вэлли Лодже», — Хемингуэй всегда брал лучшую комнату.
