Католики радуются, что даже при коммунистической власти католичество продолжает играть важную роль в Гаване: ежегодно 7 сентября совершается грандиозное паломничество к Черной Мадонне Реглы. При этом игнорируется тот факт — который уже не является ни для кого секретом, — что многие паломники приходят поклониться Йемайе.
Женщины в Регле часто наряжаются в бело-голубые одежды в честь Йемайи, а мужчины надевают белое в честь Обаталы, которая покровительствует отцам и заодно представляет собой Пресвятую Деву Милосердную, почитаемую в церкви на другой стороне гавани в Хабана-Вьеха.
Белые кубинцы часто участвуют и в африканских религиозных обрядах, и в европейских. Такая транскультурация хорошо работает в обществе, где мало «чистых» европейцев или «чистых» белых и все труднее определить чью-либо этническую принадлежность. Как писал Гильен в 1931 году:
Vale más callarse, amigos,
y no menear la cuestión;
porque venimos de lejos,
y andamos de dos en dos.
Лучше вести себя тише, друг,
И не заводить разговор;
Ведь мы пришли издалека
И идем вместе, по двое.
* * *
Бабалаво, сантерийские жрецы, пользуются большим уважением. Даже после того, как революция отменила все частное предпринимательство, власти закрывали глаза на деньги, которые жрецы собирали на религиозные церемонии и тому подобные мероприятия — а принести в жертву животное стоило очень дорого. Гаванец мог копить год или два на возможность оплатить церемонию.
Бабалаво учатся несколько лет, и, помимо знания древней религии, они должны говорить на йоруба, языке ориша. В 1980-е годы я бывал у одного бабалаво в Гуанабакоа, который, когда ему было уже за семьдесят, выучил язык и религиозные обряды у своего деда-йоруба, который родился в Африке и был продан в рабство.
Встречался я и с бабалаво в Кайо-Уэсо. «Кайо-Уэсо» означает «костяной ключ», и в здешних краях, где во всем ищут тайное африканское значение, название квартала очень интригует, ведь это место известно популярностью Пало Монте и Сантерии. На самом деле топоним появился в XIX веке благодаря кубинцам, вернувшимся из Ки-Уэста обратно в этот район. Они называли Ки-Уэст «Кайо-Уэсо» просто потому, что «уэсо» (hueso, кость) по звучанию похоже на «уэст» (west, запад).
Тот бабалаво жил вместе со своей женой в одном из тех трех- и четырехэтажных зданий, вид которых наводил на мысль: следующим ураганом их обязательно сдует. И действительно, еще в 1970 году государственный инспектор приходил и говорил жильцам, что их дом ненадежен, признан негодным, и им надо перебраться в здание поновее. Но люди так и не переехали, а дом так и стоял. Когда я поднимался по крутой, узкой, облицованной плиткой лестнице, трудно было не думать о тех двадцати годах, в течение которых жильцы ждут нового здания. Еще я обратил внимание, что, как и в большинстве гаванских квартир, высота здешних потолков больше семи метров, что хорошо для охлаждения горячего воздуха, но опасно для тех, кто под ними живет, поскольку куски отваливающейся штукатурки проходят долгий путь, прежде чем достигают пола.
Но этот бабалаво получал от государства определенные привилегии. Как и другим лидерам африканских религий, ему разрешали вести свое дело: проводить церемонии и давать советы за деньги.
В 1989 году одним жарким летним днем мы сели в «шеви» 41-го года, принадлежащий его беззубому другу. Владение одной из таких конфискованных американских машин обычно означало, что ты в фаворе у властей, но «шеви» 41-го года — не самое то же самое, что «бьюик» 58-го. Это был настоящий кафетеро, кашляющий и булькающий, с ручной коробкой, в которой было лишь две передние передачи.
Мы направлялись на ферму — к счастью, она находилась в Гаване, а я не сомневался, что этому «шеви» за город не выехать. То была особая ферма, она поставляла жертвенных животных для бабалаво. «Без жертвы ничего не получится», — сказал мне этот бабалаво, и я понимал, что он говорит не о той жертве, которую продолжала требовать революция.
Совершить ритуальное убийство непросто. Скрутить маленькую коричневую головку голубке, возможно, легко, но лишить жизни цыпленка уже труднее, а чтобы зарубить козла, требуется отточенная техника. Наша цель, городская ферма на маленьком заднем дворе, предлагала цыплят, голубей, козлов и даже черепах — Чанго любит черепах. Я обрадовался, не увидев собак. Оггун любит собак, и в Нигерии их жертвуют, но и Оггун должен понимать, что какими бы африканцами ни были эти гаванцы, собак они обожают. Тем не менее, сказал мне бабалаво, на Кубе бывали «крайние случаи».
Владелец фермы, высокий мужчина с длинными белыми шелковистыми волосами и добродушным лицом, сказал, что этот бизнес принадлежит его семье уже семьдесят лет. Когда я спросил его, скрывает ли он свое дело или власти дали ему разрешение, он двусмысленно пожал плечами.
Никогда не знаешь, что встретишь в Гаване.
Одиннадцать. Замерзшие в тропиках
Es ciudad en sombras, hecha para la explotacíon de las sombras…
Это город в тенях, созданный, чтобы использовать тени…
АЛЕХО КАРПЕНТЬЕР
Город колонн
(La Ciudad de Las Columnas), 1970
В Гаване, честно говоря, тот еще бардак. Тротуары растрескавшиеся и разбитые, как и большинство улиц. Стены чернеют от избытка солнечного света, белеют от избытка соленого воздуха и рыжеют, словно ржавчина, в тех местах, где металла нет в помине. Кроме того, повсюду плесень, грибок и другие организмы, что процветают в теплой тропической сырости и бывают самых разных цветов. Если где-то есть дерево, то его проели термиты, прогрызающие дыры на первый взгляд без всякой системы и оставляющие после себя кучки опилок. Здания на мощных, но проседающих колоннах, продавленные крыши, покрытые пятнами горгульи, растрескавшиеся и почерневшие каменные орнаменты — Гавана выглядит словно остатки древней цивилизации, нуждающейся в командах археологов, которые будут прочесывать эти камни и искать, что там сохранилось.
Элегантные изогнутые лестницы остались без перил. Некоторые из них висят под странными углами, и кажется, что они упадут со дня на день. Здания регулярно признают непригодными для жизни — по словам властей, ежегодно этот приговор выносится 14 тысячам домов. Иногда, несмотря ни на что, в них живут сквоттеры. Тут есть дома без лестниц, без крыш, без стен. По оценкам чиновников, 20 % населения живет в домах, признанных «опасными». Эта реальность отражена в литературе — большинство художественных книг современной Гаваны рассказывают о людях, живущих в заброшенных зданиях или как-то ими пользующихся.
