Революция хотела решить жилищную проблему гаванцев, но большинство людей, где бы они ни жили 1 января 1959 года, могли позволить себе остаться жить на том же месте. Государство забрало здания себе, а арендная плата стала невероятно низкой. Если вы, например, снимали маленькую комнату в чьем-то доме, то теперь у вас была своя очень дешевая комната, а если вы жили в доме или большой квартире, то получали недорогой дом или большую квартиру. Люди не переезжали. Без нового строительства ехать было некуда, а нынешние дома им почти ничего не стоили. Кроме того, в те времена (и до сих пор) детям некуда было переезжать, когда они вырастали. Сегодня даже женатые пары живут с родителями.
В 2012 году я сопровождал Мариано Гуаса, сына вернувшегося в Гавану в первый раз с 1960 года (когда он был школьником) вице-президента страны времен Батисты. Он обнаружил, что все живут ровно там, где и раньше. Мы побывали в его бывших апартаментах на первом этаже в Мирамаре. В квартире выше до сих пор жила та же семья. Мы отправились в загородный дом его семьи на берегу Пинар-дель-Рио, и там соседи остались те же самые. На месте нескольких старых домов стояла военная база, куда он не мог войти, но, по словам офицера, на территории базы есть памятная табличка в честь того, что команданте Фидель Кастро высадился здесь в 1960 году.
Мариано знал об этом. Его семья проводила лето 1960 года за городом, поскольку слишком жаркие политические бои шли между их друзьями в яхт-клубе Гаваны. Мариано упал с дерева и сломал руку, поэтому не мог плавать вместе с другими детьми. Он проводил время, бродя вдоль моря. Однажды к берегу подплыла лодка, из которой высадился бородатый великан. Это был Фидель Кастро. Хотя рядом не было никого больше, с кем можно было бы поздороваться, он прошел мимо Мариано, не сказав ни слова. Это была та самая памятная высадка.
* * *
Хотя многие из самых старых домов Гаваны сегодня пребывают в крайне запущенном состоянии, о некоторых старых зданиях заботятся. После революции власти взялись за реставрацию исторических домов. Начинали они медленно, с Пласа-де-Армас в Старой Гаване в 1964 году. Позже, в 1982 году, ЮНЕСКО внесло Хабана-Вьеха и ее крепости в список всемирного наследия и выделило небольшую сумму, чтобы помочь реконструкции Кафедрального собора, Пласа-де-Армас и нескольких исторических построек. Но поскольку доходы от туризма в городе растут, он может позволить себе больше реставрационных проектов — и имеет финансовый стимул ими заниматься. И все-таки большая часть Хабана-Вьеха, единственного района в городе, который когда-либо восстанавливали, находится в ветхом состоянии, и во многих домах нет даже водопровода.
Проходит немного времени, и в восстановленном здании заводится новая гниль. Даже в тщательно опекаемом доме Хемингуэя что-то где-то отслаивалось, гнило по углам. По правде говоря, практически невозможно уследить за городом в тропическом климате, который упорно превращает все в компост и съедает все человеческие усилия.
В 1984 году правительство объявило, что деньги за арендную плату могут идти в счет продажной цены дома; со временем у каждого будет жилье в собственности. Это заставило некоторых жильцов, ныне процветающих собственников, приложить усилия к ремонту своих зданий. Одним из районов, где это вышло на славу, стал традиционно чернокожий Кайо-Уэсо (расположенный рядом с Сентро-Хабана), что породило выражение «интервенция
[78] Кайо-Уэсо». Кастро, надеявшийся на другие подобные инициативы, предложил населению остальных районов повторить «интервенцию Кайо-Уэсо». Однако, как только жильцы восстанавливали свои дома, они должны были брать на себя ответственность за их содержание, но им не приходило в голову, что этим обязано заниматься вовсе не государство.
К XXI веку многие гаванцы выплатили достаточно ренты, чтобы стать собственниками своих домов, и появились объявления «ПРОДАЕТСЯ». Но покупатели появлялись редко, а когда они находились, у продавца все равно было мало возможностей куда-то переехать. Потому кварталы до сих пор, говоря на языке революции, заморожены.
Двенадцать. Солнечная сторона
Puede ansiosa
La Muerte, pues, de pie en las hojas secas,
Esperarme a mi umbral con cada turbia
Tarde de otoño, y silenciosa puede
Irme tejiendo con helados copos
Mi manto funeral.
Желанна
Одна лишь Смерть, что ждет возле порога
Среди опавших листьев каждым смутным
Осенним вечером и в тишине
Прядет из ледяной кудели саван
ХОСЕ МАРТИ
Осенняя песнь
(Canto de Otoño), 1882
Хосе Марти в Гаване повсюду. Точнее, он повсюду на Кубе, если сосчитать все его гипсовые бюсты в школах и общественных зданиях. Большинство кубинских героев удостоились всего одной статуи; у Марти их множество.
Скульпторы улучшили его внешность — в Гаване ценят привлекательность, ведь это, как говорил писатель Эрнандес Роберто Уриа, «тщеславный город, который завораживает». Здесь все должны хорошо выглядеть. Полиция хорошо выглядит; даже служебные собаки, вынюхивающие наркотики в аэропорту — ухоженные спаниели, — хорошо выглядят. Революцию запустили голливудские красавцы с высоким и широкоплечим воином Фиделем Кастро в главной роли и Камило Сьенфуэгосом, сыгравшим героя, чей душевный и обаятельный образ «лучшего друга» в Голливуде обычно оставляют Эдди Альберту
[80]. Эрнесто Че Гевара, яростный революционер, выглядел слишком импозантно, чтобы быть кем-то, кроме кинозвезды. Аллен Гинзберг, знаменитый американский поэт, поддержавший революцию, был депортирован в 1965 году за то, что слишком много болтал о наркотиках и однополых отношениях. Последней каплей стало то, о чем, вероятно, думали многие (и мужчины и женщины), а Гинзберг сказал вслух: что он хотел бы заняться сексом с Че.
А вот с Марти, вечным главным героем гаванского спектакля, были проблемы. «Апостол» был хилым, полутора метров ростом, с несколькими жидкими прядями, безнадежно болтающимися по сторонам редкого пробора. Проживи он дольше сорока двух лет, от этих прядей вовсе бы ничего не осталось.
