Затем был Че Гевара, отнюдь не славный парень, но революционер до мозга костей, Робеспьер кубинской революции. В 1792 году, когда Конвент обвинил Робеспьера (который положил начало тому, что назовут Эпохой террора) в том, что тот позволил Французской революции стать чересчур кровавой, Робеспьер ответил: «Вы хотите революцию без революции?» Так бы мог сказать и Че.
Фидель Кастро восхищался и Робеспьером и Террором и даже заявил: «Нам на Кубе нужно много Робеспьеров». Один у него был, но Че, оставаясь революционером, не находил себе места, управляя государством и руководя банком. Он уехал, чтобы продолжать революционную борьбу, сначала в Конго, а потом в Боливию, где боливийская армия и ЦРУ убили его. Вот теперь революция получила своего великого мученика, революционера, отдавшего жизнь за свободу и уничтоженного ЦРУ. Распространилась легенда, что напоследок Че сказал: «Стреляй — ты убьешь только человека». В некоторых версиях он говорит: «Стреляй, трус…» Весьма вероятно, что он не произносил ни того ни другого, и в этом случае интересно было бы знать, кто это придумал, поскольку в этих словах воплощается очень своеобразная личность: смелый, воинственный мачо, ни во что не ставящий человеческую жизнь.
Тринадцать. Как надо спорить в Гаване
Но мы не можем опираться только на поэтический абсурд. Давайте искать поддержку и в том, что мы можем назвать научным абсурдом.
ХОСЕ ЛЕСАМА ЛИМА
Рай (Paradiso), 1966
Гавана, кажется, всегда пребывает в состоянии абсурда, и у каждого гаванца, похоже, он выражен в своей форме. Поэт Хосе Лесама Лима жил в состоянии поэтического абсурда, который противоречил тщательно продуманному научному абсурду кубинского правительства. Шедевр поэтического абсурда Лесамы, роман «Рай» привел в бешенство власти Кубы, хотя они, вероятно, его не поняли, поскольку текст настолько трудный для восприятия и поражающий воображение, что никто его до конца не понимает. Вся Латинская Америка аплодировала «Раю» как шедевру, за исключением кубинского правительства.
Книга игнорирует все правила сюжета и композиции, разлетается в разные стороны. Хулио Кортасар, знаменитый аргентинский писатель и большой поклонник книги, говорил: «Иногда, читая „Рай“, испытываешь чувство, что Лесама прибыл к нам с другой планеты».
Почему кубинские власти осудили книгу, которую никто не понимает? Спишем это на научный абсурд, тщательно выстроенный революцией набор правил, принципов и правильных идеалов.
Секс в Гаване — всегда популярная тема, и чем откровеннее, тем лучше. Кабрера Инфанте опубликовал рассказ о человеке, занимавшемся сексом с морской черепахой, — никто и бровью не повел. Но когда Лесама написал, что сексом занимались мужчины с мужчинами (а также это делали мужчины и женщины, а в одной сцене мужчина занимается сексом с девушкой, а потом с ее младшим братом), это сочли извращением, и государство запретило публикацию его книг
[85].
Лесама отказался покидать Гавану и остаток жизни провел в своего рода внутреннем изгнании, его не издавали, работы не было. Похожая судьба досталась популярной поэтессе Дульсе Марии Лойнас. Она писала совершенно по-другому, но оба они совершили грех игнорирования революционного абсурда — у них был собственный.
До недавнего времени в кубинском обществе не было ничего более недопустимого, чем гомосексуальность. В Гаване мужчины всегда нарочито мужественны; друг мужского пола это не «приятель» и не «чувак», а gallo, то есть «петух». На улице хуже всего назвать мужчину maricón, pájaro, ganso
[86] — были и есть десятки оскорбительных слов, а также целый спектр бранных наименований для лесбиянок, в большинстве из них присутствует слово tortilla, что означает «яичница-болтунья». Гомосексуалов в обязательном порядке отправляли в военные лагеря, где они подвергались жестоким и диким попыткам «лечить» их электрошоком.
Потом, в 1990-е годы, когда в абсолютной диктатуре появилась некоторая гибкость, государство вдруг сменило свое отношение к вопросу на полностью противоположное. Сегодня открытых гомосексуалов — не всегда, но иногда — можно увидеть на гаванских рок-концертах или уличных вечеринках. О гомосексуальности говорят и в книгах, и фильмах.
Сила кубинского полицейского государства состоит в том, что трудно понять, что именно доведет тебя до беды. Правительство можно критиковать. В романах Десноса, мистериях Падуры и фильмах Гутьерреса много критики в отношении государства. Но когда Лесама пишет о гомосексуальности — это совсем другое дело. И когда Вильярреал, ухаживавший за домом Хемингуэя, не поладил с властями, проблема заключалась не в том, что он критиковал революцию (это можно было как-то переварить), а в том, что он вообще ею не интересовался. Что в Гаване способно вызвать больше подозрений, чем отсутствие мнения?
Иностранных журналистов всегда обескураживало, насколько свободно в Гаване говорят о политике. Однако никакое полицейское государство не могло бы запретить гаванцам разговаривать, выражать мнение, издеваться и подшучивать над властями. Это ведь чуть ли не определение типичного гаванца. Гарсиа Лорка называл горожан hablaneros, от слова hablar — «говорить».
Вдобавок государство постоянно меняет правила игры — и, судя по всему, продолжит так делать дальше. Но, несмотря на перемены, Гавана остается Гаваной.
Гаванцы, видимо, разбираются в постоянно меняющихся правилах своей страны, но иностранца это сбивает с толку. Однажды ночью я шел по темной и пустынной улице в Сентро-Хабана, осторожно оглядываясь по сторонам. Поскольку эмбарго закрыло возможность пользоваться кредитными картами, мои карманы были набиты наличными. Мои опасения, наверное, бросались в глаза, поскольку высокий и стройный молодой кубинец приблизился к мне и сказал: «Не волнуйтесь. Вам в Гаване ничего не грозит. Здесь живет два миллиона человек, из них миллион работает в полиции». (Гаванцы обожают подходить к иностранцам и делать подобные заявления, обычно с долей иронии.)
Этот парень почти не преувеличивал. Полиция в Гаване повсюду. Сотрудники MININT в зеленой униформе, внутренняя служба безопасности, выглядят настолько сурово, насколько кубинцы на это способны. Но обычные гаванские полицейские в серой форме — это, честно говоря, самые сексуальные вооруженные силы, что мне доводилось видеть. Красивые молодые мужчины и женщины в настолько безупречно подогнанной форме, что думаешь: а нет ли у них личных портных? Кажется, что полиция проводит целые дни на улицах группами по два-три человека (мужчины и женщины обязательно вместе, поддразнивая друг друга и флиртуя).
