Болельщики вскоре стали очень дорожить этим отношением, словно у них тоже был особый доступ к нему, эксклюзивная возможность заглянуть в мир его чувств и мыслей. Да, Бэйб Рут и другие тоже властвовали над своими эпохами, но редко когда обычному спортсмену удавалось столь полным образом транслировать свой опыт болельщикам. С Джорданом все простиралось дальше обычного «родства» болельщика и кумира. Их взаимоотношения с ним бесспорно были очень личными. Его талант и достижения – его абсолютное превосходство над всеми – стали их талантом и достижениями. Они знали его. Могли предсказывать его успехи и с упоением обсуждать их после того, как они случались. Он был более надежен и заслуживал больше доверия, чем любая другая живая душа в их жизни. Самое важное – их взаимоотношения выходили за рамки расовых стереотипов.
Если бы только Доусон Джордан дожил до тех дней, чтобы увидеть это своими глазами…
«Он стал больше, чем просто баскетболистом, – отмечал Дэвид Олдридж, много лет работавший репортером на матчах NBA. – Ни один чернокожий атлет до него не имел такого статуса. Да ни один спортсмен вообще. Каким бы великим ни был Али, – а Али очевидно считали кем-то бо́льшим, нежели просто боксером, – он занимал своего рода антикоммерческую позицию. Джордан – не перечеркивая достижений Али, скажу это – во всех смыслах был первым черным атлетом, который стал иконой поп-культуры».
Даже белые спортсмены прежних эпох, коммерчески успешные и раскрученные фигуры вроде Микки Мэнтла не имели возможности достичь такого статуса в культуре, какой имел Майкл. Олдридж резонно подмечал: «Никто до него не делал ничего подобного. Его важность в этом смысле даже недооценивается, как мне кажется. Понимаете, тот факт, что белые мужчины средних лет и консервативных взглядов нормально относились к тому, что их белые сыновья и дочери-подростки развешивали постеры с Джорданом в своих комнатах, это ведь далеко не ерунда. Это совсем не малозначимый факт. Это громадное по важности явление».
* * *
Впоследствии Олдридж переберется на работу в ESPN и Turner Broadcasting, но по ходу сезона 1989/1990 г. он все еще работал на Post и в качестве репортера освещал жизнь «Вашингтон Буллетс», только начиная комфортно чувствовать себя в общении с Джорданом, – тогда звезда еще оставалась вполне доступной журналистам в раздевалке «Буллз», но это изменится через считаные месяцы. Той осенью он встретил приветливого и открытого к общению с прессой Джордана. Лишь много позже станет ясно, что Джордан вел двойную игру: он надеялся выведать информацию о своих соперниках со всей лиги. «В раздевалке на старом чикагском «Стэдиуме» его шкафчик был первым, который оказывался на твоем пути, он был с правой стороны, и Майкл обычно сидел там и говорил с прессой, – вспоминал Олдридж. – Тогда он был другим. Он дотошно расспрашивал тебя о команде, жизнь которой ты освещал. Что происходит с тем парнем, как дела у того, почему они делают то или иное? Казалось, что ему искренне интересно узнать побольше о разных командах лиги. Он был очень восприимчив в те времена и любил общаться с журналистами. Казалось, он получал удовольствие от такого обмена мнениями. Помню, как думал: «Черт возьми, для парня, который получает столько внимания к себе, как он, Майкл настолько близок к нормальности, насколько это вообще возможно».
«С ним можно было говорить, – объяснял Олдридж. – Можно было говорить со многими людьми, с которыми он был близок. Даже тогда он тесно общался с Фредом и Адольфом, со всеми этими ребятами. Я не считал их навязчивыми прихлебателями. Ховард Уайт занимал довольно высокое положение к Nike, а про Фреда Уитфилда я знал, что он очень умный парень, подкованный в финансовых вопросах. Я никогда не считал этих ребят кучкой подхалимов. Знаете, я всегда думал: «Этот парень делает для него такую-то работу, а тот – вот эту». Вот так все и было».
Из всех перемен, которые задумал осуществить Джексон, ограничение доступа представителей прессы к команде было, наверное, самой простой задачей. С появлением в лиге пяти новых команд Джексон хотел держать растущее количество болельщиков и репортеров на расстоянии. Тренер считал, что они посягают на личное пространство команды, имевшее в его глазах первостепенную важность. Джексон решил обеспечить Джордану защиту в тот момент, когда его популярность вновь возросла, а одновременно с ней поднялся и статус всей лиги в целом.
«Я повесил занавес в нашем тренировочном зале, чтобы тренировки стали временем, которое команда проводит вместе в отсутствие посторонних, – объяснял тренер. – В зале работали только 12 человек и мы, тренеры, никаких репортеров и телекамер. Отныне работа не тренировках не была шоу для публики. Ее сутью стали коллективные усилия нас как людей… Майклу пришлось отказаться от некоторых своих привычек. Знаете, когда ты становишься настолько известным человеком, тебе приходится возводить вокруг себя убежище, в котором можно было бы спрятаться. Майклу пришлось стать одним из таких знаменитых ребят. Он должен был больше вовлекать в свою жизнь партнеров, и он сумел это сделать. Он сумел найти в себе силы на это и в то же время научился расслабляться, не обращать внимания на мнение других. За годы своей карьеры в баскетболе Майкл привык обозначать границы своей территории. На каждой арене у него была своя кабинка, где он мог уединиться, а иногда он находил это уединение в комнате тренера. На чикагском «Стэдиуме» таких комнат у него было две. Это место отводилось целиком ему одному, потому что каждый вечер его окружали 25 репортеров. Мы продолжали протоколировать все это, но также прилагали усилия к тому, чтобы расчистить ему пространство в пределах команды. Если бы мы этого не сделали, если бы не поступили правильно, весь остальной мир сбежался бы к нам и наводнил бы раздевалку. А потому мы сказали: «Давайте сделаем так, чтобы всем не приходилось страдать от его известности. Давайте выделим себе пространство и исключим присутствие толпы посторонних людей». Полагаю, что мне удалось создать безопасную зону, безопасное пространство для Майкла. Это я и пытался сделать».
Джексон совершил тончайший стратегический ход, выделив маленькую группку игроков и тренеров в отдельное образование под названием «команда», жившее особняком от остальной организации, в частности «менеджмента». Таким образом тренер очерчивал узкий круг, обозначая пределы, в которые не мог вторгаться Джерри Краузе. И хотя Джексон не делал никаких конкретных шагов для навязывания этого порядка, он тем не менее установил его вполне конкретным образом. Во-первых, стремление разделить Джордана и Краузе было вполне оправданным, поскольку генеральный менеджер в любой момент, казалось, способен взорвать главную звезду команды тем или иным своим высказыванием. Во-вторых, Джексон видел, что Джордану нравится держать вокруг себя узкий круг приближенных людей, это его естественная потребность. Столь проницательные ходы сильно помогли Джексону в долгосрочной перспективе определить границы зоны комфорта в своих взаимоотношениях со звездой. В те первые годы своей работы тренер прилагал существенные усилия к тому, чтобы присмирить своего назойливого и агрессивного начальника, одновременно работая над тем, чтобы максимально оградить от его влияния Джордана. Дело было не столько в том, что Джордан нуждался в защите, сколько в том, что команда не нуждалась в хаосе, который сеял генменеджер.
