Те первые переговоры с Nike станут первым шагом Майкла Джордана к обретению такой экономической мощи, какая изменит его жизнь навсегда. Впрочем, прежде чем это случилось, директорам Nike и Делорис Джордан было необходимо убедить ее дерзкого и обидчивого сына в том, что заключение контракта – в его наилучших интересах. Первым его ответом было каменное лицо. Затем он взглянул на Ваккаро и вновь спросил про машину. Ваккаро достал из кармана две миниатюрные игрушечные машинки и покатил их через стол к Джордану. Годы спустя Ваккаро был убежден, что одна из них была моделью Lamborghini.
«Вот твои машины, Майкл», – ответил Ваккаро. После этого он повторил, что сделка даст Джордану возможность купить любой автомобиль, какой он только захочет. На самом деле обувная компания собиралась платить Джордану больше, чем «Буллз». Все присутствовавшие в комнате, казалось, улыбаются, все, кроме Джордана. Фил Найт сострил, что компания покупала Джордану машины еще до того, как он согласился заключить сделку. После этого глава Nike извинился и покинул комнату.
«Майкл, в какой-то момент приходится довериться людям», – вспоминал свои слова, сказанные в адрес Джордана, Ваккаро. – Этими словами я хотел озвучить факт, который он и так знал: «Мы ставим на тебя столько же, сколько ты ставишь на нас».
Когда встреча завершилась, сотрудники Nike понятия не имели, какие эмоции Джордан испытал от презентации. Позже он сообщил Фальку, что сыт по горло всеми этими встречами. Джордан начал расслабляться лишь позже в тот вечер, за ужином с родителями, Страссером и другими официальными лицами Nike. Молодая звезда произвела на всех очень благоприятное впечатление: он был любезен, очарователен и с легкостью вписался в ряды посетителей дорогого ресторана. Его образ, то, как он держался в тот вечер, убедили руководителей Nike в том, что они сделали мудрый выбор, что и вправду в этом молодом человеке есть что-то особенное, умение находить общий язык с людьми любого происхождения и статуса. Термин «пострасистский»
[29] еще не попал в словари, но то, что они увидели и почувствовали в Джордане, можно было описать этим словом. После ужина они подготовили видео с кадрами самых ярких моментов выступлений Джордана за Северную Каролину, чтобы он мог посмотреть его в видеопроигрывателе лимузина по пути в отель. Это было как нельзя кстати. Он также повторно просмотрел видео, посвященное будущей линейке товаров Air Jordan, которая могла стать его личной. Сделка не была закрыта, но связи были налажены, первые впечатления получены.
«Он послушался ее, – сказал Ваккаро о Джордане и его матери. – У нее был решающий голос. Делорис сказала ему: «Они хотят, чтобы мы стали их партнерами». Она убедила его. Действительно убедила. Я никогда не забуду тот день».
Фальк как прилежный профессионал отправился в офисы Converse и Adidas, чтобы оценить их предложения для Майкла. Джордан даже связался со своим знакомым представителем Converse, сказав ему, что его компании «просто необходимо подобраться как можно ближе» к предложению Nike. Но ни Converse, ни Adidas не были готовы предложить ничего и близко сопоставимого с тем, что было предусмотрено Сонни Ваккаро по отношению к Майклу Джордану. Предположительно, Фил Найт так никогда и не дал официального разрешения на заключение сделки и не высказал своего одобрения. Но никаких действий для того, чтобы помешать подписанию контракта, он тоже не предпринял, а Роб Страссер ухватился за идею Ваккаро и претворил ее в жизнь.
В результате безмолвие Найта стали трактовать как молчаливое согласие.
«Фил Найт послушал такого парня, как Сонни, и купился на его замысел, – говорил Пэкер. – Сколько бы они ни платили Сонни, это было гораздо, гораздо меньше того, что он сделал для них. У него было великолепное видение будущего, и одно из величайших его озарений заключалось в том, что Майкл не просто станет уникальным в своем роде игроком, он еще и будет магнитом для покупателей, которых будут притягивать его имидж и характер и которым можно будет продавать кроссовки и все, что угодно, еще от его имени». В то время официальные лица Nike этого не подозревали, но в тот день они сделали первый и бесповоротный шаг к тому, чтобы сделать Майкла Джордана полноценным партнером компании.
«Он столько же образ, сколько и символ», – объявил той осенью Дэвид Фальк, рассказав общественности о том, что Джордан подписал контракты с Nike, Wilson Sporting Goods и Ассоциацией дилерских центров Chevrolet Чикаголенда. Сделка с Nike вызвала особенно много удивленных вздохов – и возгласов негодования – в профессиональном баскетболе. Джордан и сам это почувствовал еще до того, как впервые вышел на паркет против первого соперника в лиге. Но из-за своей молодости и неопытности он не сумел оценить масштабы этого резонанса.
«Я знал, что все взоры прикованы ко мне, – сказал он перед началом своего первого сезона в NBA, – и некоторые вещи, которые я творю, порой удивляют даже меня самого. Они не всегда спланированы. Они просто происходят».
Тем временем Сонни Ваккаро был несказанно обрадован тем, что Nike вот-вот приступит к реализации его самой главной идеи. «Мы могли потонуть, если бы вся затея обернулась провалом, – сказал три десятилетия спустя Ваккаро, оглядываясь в прошлое. – Мы вложили в него все деньги, какие у нас были. Что, если бы он оказался средненьким игроком? В то время никто не мог наверняка знать, каким он станет. Мы были бы унижены. Я хочу сказать, что не знаю, что могло бы произойти. Но я знаю, чего не произошло. Он не был посредственным игроком. Он был тем, кто сделал миллионы долларов».
Глава 16
Первый взгляд
В конце августа Джордан возвратился домой на очередную церемонию чествования своих достижений, на сей раз проходившую в уилмингтонском Талиан-Холле, где он формально вручил своей матери золотую олимпийскую медаль. Старшая школа Лэйни также воспользовалась случаем, чтобы изъять из обращения майку «Бакканирс» с 23-м номером, которую носил Джордан. Месяц спустя он отправился в Чикаго к началу тренировочной подготовки к сезону.
Он заключил, что его жизнь в статусе игрока «Чикаго Буллз» будет кардинальным образом отличаться от тех дней, когда он был баскетболистом каролинской «Тар Хиллз». Но даже при этом он не подозревал, насколько колоссальными будут эти перемены. Началось все с тренера. Над ним больше не будет довлеть диктат Дина Смита или Бобби Найта. Его новым тренером был 44-летний Кевин Логери – яркий продукт эры сумасбродства в профессиональном баскетболе, захватившей 1960–1970-е, когда он был звездой «Балтимор Буллетс». Логери говорил с густым бруклинским акцентом и часто улыбался кривой ухмылкой, хорошо соответствовавшей его веселому подходу к игре.
«Кевин был человеком старой школы, – вспоминал бывший тренер «Буллз» Марк Пфейл. – В то время профессиональные баскетболисты еще умели веселиться и получать удовольствие от игры. Ты приходил, делал свою работу, а потом все собирались вместе и шли кутить и развлекаться по барам».
