Среди новых лиц, которых Краузе привел в тренировочный лагерь команды в тот год, был Джордж Гервин, Айсмен, много лет бывший звездой «Сан-Антонио Сперс». Он был в числе ветеранов, принявших участие в сговоре против Джордана на матче Всех Звезд, и шлейф негатива, тянувшийся с той поры, объяснял, почему осенью в тренировочном лагере в воздухе витало раздражение. Молодая звезда команды не изменила себе и не приветствовала появление в команде Гервина, который знал, что, если в таких обстоятельствах ему придется прогнуться, он сделает это.
«Он был молодым парнем на пути к славе, – вспоминал о 22-летнем тогда Джордане Гервин. – В то время он еще не доказал своего величия. Он демонстрировал потенциал великого игрока. Но он был всего лишь молодым парнем, пришедшим в лигу и надеявшимся сделать себе имя, как и большинство молодых ребят».
Верный своему modus operandi, Джордан вскоре бросил Гервину вызов, предложив ему сразиться один на один. «Мы сыграли, – рассказывал Гервин, признавая тот факт, что он не мог соперничать с Джорданом в плане энергичности, так как энергия Майкла не знала границ. – Мы бросали мяч. Я был уже ветераном, готовившимся к пенсии, так что ему противостоял старый Айсмен. Не Айсмен старой эпохи, понимаете о чем я? Я знал, что рамки моей роли ограничены, что должен просто вносить свой вклад и не более. Я свою жизнь уже прожил. Я знал, что настал его черед, так что просто доигрывал свой последний год в NBA. У него был свой стиль. Майк был великолепным атлетом. Свой знаменитый джампшот он развил уже потом, на более поздних этапах карьеры. Я же умел делал джамперы и забивать с самого начала. Так что у нас был разный подход к игре. Он много прыгал, я много скользил. Я был как Фред Астер. Он – как марионетка на ниточках кукловода».
Та игра один на один растопила лед между двумя игроками, но Джордан не собирался допускать Гервина в свой узкий круг доверенных лиц. «Я мало с ним общался», – говорил Гервин, добавляя, что подозревал, по какой причине Джордан до сих пор не забыл инцидент с матча Всех Звезд, и эта обида все еще причиняет ему боль. «В то время я испытывал к нему исключительно уважение, и только, потому что видел его напор и заряженность. Внутренний огонь. Дело не в том, что он показывал на площадке. Я говорю о напоре, который двигал его к победе, о его стремлении побеждать. Это было видно по тренировкам и так далее. Он не останавливался. В нем был целый вагон этой мотивации, парень. Мотивации преуспеть. И победить».
Стареющий защитник быстро увидел четкую разграничительную линию, пролегавшую между узким кругом приближенных к Джордану лиц и остальной командой. «Он тесно общался с некоторыми ребятами – Чарльзом Оукли, Родом Хиггинсом. Мы с ним не были так близки, – вспоминал Гервин. – Но уж как было. Знаете, жизнь – забавная штука. Игра – одно дело, но самое важное – это выстраивание отношений. Думаю, что величайшим подарком моей профессиональной карьеры стали крепкие отношения с некоторыми партнерами по команде. Я ценил их, и они знали, что за успех ответствен не один я».
Обстоятельства второго сезона Джордана в «Буллз», и в особенности его начала, выявили проблемы, с которыми ему придется впоследствии сталкиваться регулярно. Круг его избранных друзей моментально разделял его партнеров, независимо от того, какой состав собирался в команде, на тех, кто был вхож в этот круг, и тех, кто не был. Большинство партнеров по команде, особенно в первые его годы в Чикаго, удерживались им на расстоянии вытянутой руки, им определяли роли сторонних наблюдателей. Джордан нуждался в своем коконе, чтобы суметь выжить, но в то же время ему придется понять, что ни один человек на этой земле не может быть, как остров, сам по себе. Как отмечал Гервин, «нужно прикладывать усилия, чтобы не оказаться на этом острове. Нужно упорно работать над этим».
Календарь сезона «Буллз» открыла поздней осенью 1985 г., начав с трех подряд побед, но в третьем матче, против «Голден Стэйт Уорриорз», Джордан получил перелом ладьевидной кости предплюсны левой стопы – такая травма неоднократно вынуждала игроков NBA завершать карьеру или сильно ее укорачивала. Предрекая себе скорое возвращение в строй, он отсидел следующий матч на трибунах, а клуб официально сообщил, что у Джордана «травма лодыжки». Эта игра стала первой, которую он пропустил за всю свою карьеру, включая выступления за старшую школу и даже с учетом перелома запястья, который у него случился за четыре недели до начала его второго сезона в Северной Каролине.
«Чувствую себя болельщиком, – сказал он репортерам на следующий день после травмы в игре с «Голден Стэйт». – Не могу ничего поделать. Все, что мне остается, – смотреть на них и болеть вместе со всеми».
Потом ему поставили диагноз. «После этого год превратился в одну сплошную катастрофу», – вспоминал Джерри Райнсдорф. Джордан пропустил следующие 64 игры. Ветераны всей лиги обменивались друг с другом понимающими взглядами. Неистовый стиль игры Джордана, отдававшего всего себя игре в каждом матче, наконец предъявил ему счет. «Он все время так играл, – вспоминал Гервин, озвучивая общепринятое мнение. – Наверное, он потому получал травмы, что играл жестко всегда, все время».
Новости о переломе стопы лавиной сошли на Nike, только что инвестировавшую в Джордана миллионы. «Хочу сказать, что в тот момент под угрозой оказалась вся затея, – вспоминал Ваккаро. – Мы это осознали. Все могло закончиться в тот момент».
Джордан разделял их страхи. «Я был немного напуган, – объяснял он позже. – Я не хотел, чтобы меня хоть кто-нибудь беспокоил. Не хотел, чтобы телефон звонил. Не хотел смотреть ТВ. Не хотел слушать музыку. Я хотел просто погрузиться в кромешную темноту, потому что должен был как-то разобраться с этим, пережить это очень болезненное время. Впервые мне пришлось задуматься о том, чтобы заняться чем-нибудь, кроме баскетбола, и это был ни на что не похожий период».
Как только он осознал реальность жизни с травмой, его первой мыслью была мысль о возвращении домой, но эта идея встретила незамедлительное осуждение окружающих. «Майкл хотел вернуться в Северную Каролину и проходить восстановление там, – вспоминал Марк Пфейл, один из тренеров «Буллз» в то время. – Мы смогли донести эту мысль Джерри Райнсдорфу и Джерри Краузе и продумали программу восстановления для Майкла в Каролине. Он восстанавливался, учился, готовясь получить диплом, и обрел некоторое умиротворение. Возможно, это помогло Майклу успешно конкурировать с соперниками после возвращения». Некоторые наблюдатели, в числе которых было и несколько его партнеров по команде, раскритиковали Джордана за то, что он покинул команду на время реабилитации после травмы. Даже несмотря на тот факт, что он принял участие лишь в трех матчах, болельщики все равно избрали его лучшим игроком Восточной конференции на голосовании той зимой.
«Я был очень разочарован и поначалу не знал, как справиться с ситуацией, – вспоминал Джордан. – Я отдалился от нее, уехал в Северную Каролину, работал над дипломом и смотрел матчи команды по ТВ. Лучшего способа справиться со всем этим для меня не было».
Во время своего пребывания в Чапел-Хилл он регулярно посещал матчи Каролины, во время которых сидел на скамейке запасных и впервые имел возможность взглянуть на систему, сформировавшую его как игрока, со стороны. Когда стопа начала заживать, он ступил на запретную территорию и начал играть в дворовых матчах, о чем не знали ни Райнсдорф, ни Краузе. «Много позже я узнал, что спустя две недели после травмы он уже вернулся на паркет, – вспоминал Краузе. – Не знаю, сколько правды в этих словах, но такие слухи до меня доходили. Он никогда не говорил, что играл. Три недели спустя у нас с ним состоялся телефонный разговор. «Как ты?» – «Намного лучше». – «Доктора все еще хотят, чтобы ты отдыхал. Приезжай сюда еще через пару недель, посмотрим на тебя». Так продолжалось два месяца».
