Крупный бизнесмен: придет время, и робомобили станут стандартом по всему миру. Чем раньше мы выпустим их на дороги у себя, тем большую стартовую фору и конкурентное преимущество получат наши компании в формирующейся робомобильной индустрии.
Офицер безопасности: робомобили могут стать объектом кибератаки. Не случится ли так, что однажды мы проснемся, а все наши машины либо выведены из строя, либо повинуются командам террористов или враждебного государства?
Философ-моралист: нам придется программировать робомобили на ситуации несчастного случая, когда приходится выбирать между наездом на ребенка, выбежавшего на дорогу, и резким маневром, смертельно опасным для пассажиров. И это вам, законодателям, придется решать за водителя-робота во многих и многих ужасных ситуациях.
Столь широкий спектр мнений если и не облегчил бы парламентариям решение, помог бы им получить довольно полное представление о сложнейшем предмете. Но учтите, что депутаты, как чаще всего бывает, загружены и другими вопросами, и каждый ограничивается единственным советником. И значит, у него формируется однобокий взгляд на проблему. Парламент будет подобен слепцам, ощупывающим слона: у каждого сложится только частичное — и, очевидно, неверное — понимание вопроса.
Теперь представим, что вопрос вынесен на референдум. Если политики не успевают рассмотреть все значимые аспекты ситуации, насколько вероятно, что голосующие граждане найдут время углубиться в каждый из них?
Сложность такого рода материй плюс темп современной жизни и плохая концентрация внимания оборачиваются тем, что в большинстве споров мы можем учесть далеко не все аспекты ситуации. Но если мы не постараемся услышать разные мнения, то вряд ли сумеем составить сколько-нибудь полную картину действительности.
Обычно люди этого не делают. И новости, и мнения мы черпаем из узкого круга источников. И обсуждать вопросы склонны с теми друзьями и знакомыми, которые разделяют наше мнение. Склонность к подтверждению своей точки зрения свойственна всем. Человек подсознательно отбрасывает идеи и факты, противоречащие тому, во что он верит. И значит, рискует остаться с весьма фрагментарными представлениями о важнейших вещах. Слишком часто мы видим лишь малую часть доступных нам конкурентных правд.
Отличная аналогия конкурентных правд — фотография.
Когда вы снимаете, камера в точности запечатлевает все, что находится перед ней. И эту фотографическую реальность можно изменять множеством способов. Выбирая, что попадет в кадр. Используя зум, чтобы масштабировать соотношения между компонентами снимка. Фокусируя объектив на определенных предметах и не фокусируя на других. Освещая сцену вспышкой или сознательно затемняя кадр. Получив фото, можно путем цифровой обработки осветлить какие-то его участки, а какие-то затемнить, изменить цвета, усилить контрастность, увеличить или уменьшить зернистость.
Объектив не врет… но можно сделать тысячу разных снимков одной и той же сцены.
Решая, что поймать в кадр, вы можете сознательно не захватить то, чего не хотите. Не любите тетю Дорин? Поведите объективом в сторону или скадрируйте снимок — и тети как не бывало. Вот так же мы поступаем и в коммуникации.
Вот наш занятой парламентарий приглашает советника, который прочел все, что нужно знать о беспилотных автомобилях. Советнику придется быть героически беспристрастным, чтобы придать надлежащую важность всем аспектам ситуации, не выпячивая те, которые согласуются с его целями. Советник, вложивший деньги в производство робомобилей, вряд ли станет долго рассуждать об угрозе кибератаки или об ожидаемом исчезновении рабочих мест. А вот если у советника муж — таксист, ей не с руки распространяться об экологичности и безопасности робомобилей.
А дальше, после того как парламентарий выработал свое мнение, как он будет защищать свою позицию в парламенте, в конгрессе или в медиа? Вероятно, он в нескольких словах остановится на одном-двух аспектах, выгодных противной стороне, но бóльшую часть выступлений и пресс-конференций посвятит тем обстоятельствам, которые подтверждают его собственную позицию.
Умолчание — естественная тактика для нас всех. Мы не выкладываем в Facebook свои неудачные фотки. Не упоминаем на первом свидании, что храпим, не рассказываем о своих чудаковатых или больных родственниках. Чем сложнее предмет разговора, тем больше он оставляет возможностей опустить мешающие нам правды — ведь так много можно сказать всего другого!
Как мы увидим, умолчание нередко применяют, чтобы скрыть важные правды и исказить действительность. Менеджеры по управлению активами создают множество разных фондов, но публикуют показатели роста лишь самых успешных. Чиновники из здравоохранения празднуют снижение смертности от рака, но молчат об участившихся случаях заражения инфекциями в больницах. На упаковке с продуктами полезные ингредиенты написаны крупно, а вредные задвинуты на заднюю сторону и набраны мелким шрифтом.
Но умолчание не обязательно лукаво. Производители и продавцы компьютеров могли бы озадачивать нас тысячей технических характеристик и особенностей конструкции, отличающих одну марку от другой. Но они знают, что эти сведения нам переварить не под силу. Так что бóльшую часть информации они опускают, сосредоточиваясь на нескольких простых параметрах типа быстродействия процессора и объема памяти. Остальные тонкие различия между одной и другой моделью нам не видны — к нашему же счастью.
Магазин сложностей
«Такой ли уж дьявол этот Amazon?» — спрашивал журнал Publishers Weekly в 2014 г.1, когда издательство Hachette вступило с монстром ретейла в борьбу за право устанавливать цены на цифровые книги. «Некоторые книгоиздатели и другие специалисты книжного рынка, — отмечал журнал с восхитительным тактом, — не соглашаются с распространенным убеждением, что Amazon есть воплощение Сатаны».
Книготорговцы, что вполне закономерно, давно ненавидят Amazon. Этот интернет-магазин посодействовал закрытию многих обычных книжных. Джеймс Донт, управляющий директор британской книжной сети Waterstones, описал Amazon словами «безжалостный ненасытный дьявол»2. Авторы, стяжавшие солидную читательскую аудиторию благодаря труду продавцов во многих обычных магазинах, возмущались их закрытием. «Amazon настойчиво хочет нас всех изничтожить», — говорила писательница и основательница книжного магазина Энн Пэтчетт3. Скотт Туроу, тогдашний президент Американской гильдии писателей, назвал Amazon «Дартом Вейдером литературного мира»4.
В то же время издателей, что некогда радовались растущим благодаря этому магазину продажам, теперь тревожит его господство на рынке. Полемика с Hachette была лишь самой известной из множества споров об условиях сделок. Более 900 авторов подписали письмо протеста против «санкций», которые ввел Amazon в отношении Hachette, затягивая с пересылкой его книг и уводя покупателей с его страниц. Инициативная группа «Союз авторов» (Authors United) потребовала, чтобы министерство юстиции проверило деятельность интернет-магазина: «Мы считаем, что Amazon использовал свое превосходство так, что это несет ущерб интересам американских читателей, ведет к обеднению книжной отрасли в целом, затрудняет профессиональную деятельность (и сеет страх среди) многих авторов, препятствует свободному распространению идей в нашем обществе»5.
