Пора наконец принять это и начать жить своей жизнью.
Я прикусила нижнюю губу и попыталась поставить себя на их место. Если незамужнюю женщину обнаружат в обществе мужчины, разразится скандал и ее репутация будет уничтожена. Но если ее застукают в романтической ситуации с другой молодой женщиной, общество с наслаждением уничтожит их обеих, просто разорвет на части.
Я мерила шагами маленький коврик в моей комнате, разрываясь между стремлением пойти назад и извиниться и желанием навсегда запереться в собственных покоях и умереть от смущения и стыда. Наконец, я решила лечь в постель. Я не хотела случайно вновь помешать им, если они продолжили с того же места, где я их так грубо прервала.
Когда я подумала об их поцелуе, меня обдало новой огненной волной. Он был таким страстным! Казалось, что они полностью растворились друг в друге. Я не могла не вспоминать подобную ситуацию с Томасом.
Наш поцелуй в переулке был весьма приятным, но тогда мы находились в опасности. Каково это было бы, если бы он запустил пальцы мне в волосы, прижал меня спиной к стене и наши тела сплелись, подобно лозе на кирпичной стене?
Я все еще не знала, буду ли я хотеть этого всегда – и вообще вступлю ли я когда-либо в брак, – но некоторые чувства стали… понятнее. В глубине души мне отчаянно хотелось провести обнаженными пальцами по его лицу, изучая каждый изгиб его черепа самым интимным способом. Я страстно желала ощутить натиск тепла Томаса, когда его сюртук упадет на пол. Я хотела узнать, каково будет ощутить его тело, если наша дружба запылает и сгорит. И это было абсолютно непристойно.
Я изгнала этот образ из головы и накрылась одеялом.
Тетушка Амелия во время своего следующего приезда точно заставит меня посещать службы в церкви и будет бормотать нескончаемые молитвы за спасение моей гибнущей морали. Но хотя любопытство поставило меня в ужасное положение, в темноте на моих губах медленно расцвела улыбка. Это была первая ночь на протяжении последних недель, когда я засыпала с мыслями, далекими от неисправных электрических приборов, мертвых проституток и выпотрошенных тел.
Сегодня ночью я отходила ко сну с мыслью о глазах с золотистыми крапинками и лукавых губах. И о всех тех замечательных способах, которыми однажды я смогу исследовать эти губы в темных, пустых комнатах. Наша страсть пылала ярче, чем все звезды в небесах.
Святоши загнали бы меня в ад.
Глава четырнадцатая
Неизбежная встреча
Покои в башне
Camere din turn
Замок Бран
3 декабря 1888 года
Еще до того, как солнце соизволило встать, я уже была на ногах и расхаживала туда-сюда перед камином.
Мое бархатное платье было темно-синим, под стать моему унылому настроению. Я сомневалась, что Иляна придет на завтрак, и от мысли о том, что я потеряю знакомую, которой едва-едва успела обзавестись, я так занервничала, что во второй раз сменила перчатки. Я прошлась в одну сторону, в другую… Платье досадливо шуршало. Ночью я засыпала, сочиняя тысячу способов извиниться при встрече за свое непрошеное вторжение.
Поутру все они показались мне неподходящими. Я спрятала лицо в ладонях и сделала несколько вдохов и выдохов. Вот Лиза на моем месте точно знала бы, что нужно сделать! Она всегда ориентировалась в сложных ситуациях и умела быть настоящим другом. У нее к этому дар. Я заставила себя сесть, пытаясь не смотреть на часы каждую секунду. Скоро уже рассвет. А с ним придет и расплата за мое любопытство. Возможно, этот злосчастный недуг наконец сокрушит меня.
Несколько мгновений спустя в дверь уверенно постучали, и сердце мое забилось в ответ. Я метнулась к двери и распахнула ее.
А потом обмякла с тяжелым вздохом.
– А, привет.
– Не такой встречи я ждал, Уодсворт. – Томас оглядел свой темный пиджак и брюки. С ними все было в порядке. Полосатый жилет тоже соответствовал требованиям моды. – Возможно, мне стоило все-таки надеть серый костюм. В нем я смотрюсь более стильно.
Я выглянула в коридор, отчасти надеясь, что за Томасом стоит Дачиана, и приготовилась выслушать упреки в любопытстве. И снова вздохнула. Коридор был пуст, если не считать Томаса. Наконец я обратила внимание на него.
– Чем я обязана честью твоего присутствия в столь ранний час?
Томас без приглашения проскользнул в гостиную и кивнул.
– А тут уютненько. Куда лучше, чем я себе представлял, когда речь шла о покоях в башне и прекрасных девах в беде… ну, тебя, по крайней мере, не требуется спасать, но я бы сказал, что тебе не помешало бы развлечься.
Он уселся на диванчик и закинул ногу на ногу.
– Сестра сообщила мне о вашем ночном приключении. – При виде румянца, вспыхнувшего на моих щеках, Томас ухмыльнулся. – Не беспокойся. Она скоро встанет. Я просто не хотел пропустить утреннее веселье. Я послал за турецким кофе.
– Я никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно. Она меня ненавидит?
Томас издал сдавленный смешок. Нахал!
– Напротив. Она от тебя в восторге. Сказала, что ты перебрала все оттенки румянца и принялась дивно заикаться.
Его непринужденный тон исчез, сменившись иным, яростным. Я никогда прежде не видела Томаса в такой роли – брата, защищающего сестру.
– Большинство людей осудили бы их за их любовь. И, разумеется, зря. Общество в основном отличается ошеломляющей тупостью. Если кто-то отличается неправильными, на их взгляд, склонностями, они теряют способность критически мыслить. Прогресс не свершится никогда, если все будут выглядеть, думать и любить одинаково.
– Кто ты такой и куда ты дел робеющего перед обществом мистера Крессуэлла?
Никогда еще я не гордилась своим другом сильнее, чем сейчас, когда он решился высказать все, что думает о недостатках общества.
– Я склонен ударяться в патетику в подобных вопросах, – сказал Томас, и в голосе его снова появились привычные легкомысленные нотки. – Полагаю, я начал уставать от того, что немногие избранные правят всеми. Правила – это ограничения, установленные привилегированной верхушкой. А я люблю действовать по собственному разумению. Все должны обладать равными правами. А кроме того, – он сверкнул зубами в дьявольской улыбке, – мой отец просто бесится, когда я начинаю рассуждать так. Приятно сотрясать его закоснелые убеждения. Однако же, он согласен с тем, что будущее за теми, кто мыслит, как мы.
В дверь снова постучали. Я открыла ее и даже не упала в обморок от волнения. Дачиана нерешительно взглянула на меня, потом кивнула брату.
– Буна диминеата
[10]. Как спалось? Было ли что-нибудь интересное?
Она лукаво улыбнулась мне, и напряжение в моей груди немного ослабло.
– На самом деле я очень перед вами виновата, – выпалила я. – Я услышала шум и подумала… ну, не знаю… испугалась, что на кого-то напали.
