Никто не говорил о Вильгельме и не вспоминал о его безвременной кончине после того, как родственники забрали его тело. Время как будто встало после падения на колени и двинулось дальше, не обращая внимания на ссадины и ушибы.
Мы с Томасом пытались в свободное время пробраться в туннели, но нам мешали королевские гвардейцы. Молдовеану очень серьезно отнесся к комендантскому часу, и в коридорах теперь, по-моему, стояло больше стражников, чем при королевском дворе.
В конце недели я получила письмо. Судя по штемпелю – из Лондона. Новая горничная принесла мне его вместе с известием о том, что Иляна некоторое время будет исполнять другие обязанности. Потеря вечернего общества опечалила меня, но письмо утешило. Я точно знала, кто был отправителем, и не могла дождаться окончания занятий, чтобы наконец-то вскрыть его. Раду все трещал и трещал про какую-то нечестивую ночь. Князь щелкал суставами пальцев. Андрей сидел, уронив голову на грудь. Но зато эта история полностью завладела вниманием близнецов и даже задумчивого Киана. Я ерзала на стуле и не могла дождаться, когда же прозвонят часы во дворе замка.
– Ходят слухи, что этот обычай ведет начало от римлян, – продолжал Раду. – Приносится жертва. Потом животные говорят с нами. То ли на нашем языке, то ли на их – никто точно не знает. – Он сдвинул очки повыше и оглядел класс. – Где этот окаянный мистер Хейл? Он что, ушел с урока?
Ной беспокойно заерзал и поднял руку. Раду прошел мимо него, глядя то на других учеников, то в свои записи.
– Мистер Хейл здесь, профессор, – протянул Николае. – Возможно, завеса между мирами истончилась настолько, что вы начинаете путать реальности.
Раду строго посмотрел на принца.
– Сегодня ночью вам всем лучше запереться в своих комнатах и не выходить. Смерть восстанет и будет выискивать тех, у кого хватит глупости бродить без укрытия. Духи поселятся в тех, кого не сожрут. Даже князья станут дичью.
Остаток урока прошел в том же духе. Наконец бой часов освободил нас из фольклорной хватки Раду. Я задержалась немного в коридоре у кабинета, но Томас заспорил с Раду о происхождении этого праздника, и это было так же увлекательно, как ожидать, что в ближайшие несколько дней из земли прорастет трава. Письмо в кармане чуть не прожгло мне дыру в юбке. Мне нужно его прочитать, или я тут сгорю на месте! Томас кивнул мне, и я зашагала прочь.
Мне удалось выскользнуть наружу и устроиться в уголке обнесенного стенами внутреннего двора замка. У меня было немного времени до начала следующего урока. Это было единственное место, где мне не грозили любопытные взгляды студентов и профессоров, нежеланного множества мужчин. Стражники патрулировали крышу, но не трудились навещать внутренний двор.
Уютно устроившись, я повела плечами, избавляясь от напряжения.
Посреди мощеных ярусов двора красовался колодец, в который бросали монетки, чтобы загадать желание. Еще один кусочек красоты посреди сурового мира зимы. Кто-то пытался вырезать его капитель в виде коринфской колонны, но получилось подобие архитектурного украшения из листьев аканта, что украшало внешнюю стену колодца. Я натянула капюшон плаща, стараясь сохранить как можно больше тепла. На брусчатку опускались хлопья снега. Я повадилась носить с собой плащ на уроки: вдруг Молдовеану или Раду взбредет в голову устроить урок под открытым небом?
Я потрогала конверт и улыбнулась. Из предыдущей переписки я знала, что тетя Амелия и Лиза навестили моего отца и подготовили дом к наступающему празднику. Со всеми этими переживаниями из-за убийства в поезде, уроков, похода в дом пропавшей женщины, загадочной смерти Вильгельма и той молодой женщины под моргом я чуть не позабыла про Рождество.
Мы с Томасом решили, что останемся на время коротких двухдневных каникул в Бухаресте – у его семьи там был дом, – но мне оказалось нелегко смириться с мыслью о том, что я не повидаюсь с родственниками. Я всегда встречала Рождество вместе с отцом. Время шло, а я никак не могла сообразить, что же мне делать. Поездка в Лондон подействовала бы освежающе, но невозможно съездить туда, не пропуская уроков. Я не могла позволить себе отстать от других, особенно если я надеялась переиграть соучеников и получить место в академии. Но все же в глубине души мне хотелось наплевать на академию и вернуться домой насовсем. При этой мысли у меня заныло внутри: мои соученики были талантливы, и я не могла не волноваться из-за того, кто займет эти два вакантных места. Я отогнала страх и заставила себя снова сосредоточиться на письме кузины.
Лиза уже упоминала прежде, что они с тетей Амелией, скорее всего, останутся у нас на зиму, чтобы составить компанию отцу в нашем большом пустом доме на Белгрейв-сквер. У меня сжалось сердце. Отец с трудом перенес произошедшее. Он терзался виной за убийства, совершенные Потрошителем. В разгар убийств полиция обнаружила его в курильне опиума в Ист-Энде и решительно посоветовала отдохнуть в нашем загородном поместье. Он в тот момент лишь недавно вернулся в Лондон и во время поисков настойки опиума наткнулся на мисс Келли. Она заявила, что знает человека, который может добыть ему лауданум, и отец добровольно последовал за ней к тому проклятому дому на Миллерс-корт.
Когда он расстался с мисс Мэри Джейн Келли, та была жива. Отец понятия не имел, что тем вечером за ним кто-то следил. А Джек-потрошитель шел за ним, наблюдал, ожидал возможности нанести удар.
Возможно, Томас прав: вернуться обратно в Лондон – не такая уж плохая идея. Мы могли бы присмотреть за отцом, да и дядя был бы только рад увидеть нас снова. И все же… отъезд из академии стал бы проигрышем, а я потратила слишком много сил, чтобы теперь бежать. Я презирала директора школы, но я хотела получить место в академии. Я даже представить себе не могла, что стану делать, если ни я, ни Томас не получим места.
Новая мысль заставила мое сердце забиться быстрее. А вдруг на исходе этих четырех недель в академию примут лишь одного из нас? От одной лишь мысли о том, что нам с Томасом придется расстаться, у меня перехватило дыхание.
Не тратя больше ни секунды на печальные мысли, я вскрыла письмо кузины; мне не терпелось насладиться каждой подробностью ее послания.
«Милая моя кузина!
Позволь мне высказаться начистоту. Поскольку я прочитала все романы безмерно талантливой Джейн Остин и поскольку я на три месяца старше тебя, я безусловно располагаю куда большими познаниями в вопросе романтических отношений. Я не считаю себя поэтессой, но мне доводилось флиртовать (совершенно бесстыдно, осмелюсь сказать) с одним интригующим молодым иллюзионистом – и артистом, демонстрирующим умение освобождаться от цепей, – он выступает в странствующем цирке, и… ну… я расскажу тебе об этом подробнее в другой раз.
Как бы то ни было, однажды днем мы сидели у пруда и обсуждали романтические отношения, и он сказал, что любовь подобна саду. Не закатывай глаза, кузина! Тебе это не идет. (Ты же знаешь, что я тебя обожаю!)
Совет его был следующим: цветам, чтобы расти, требуется множество воды и солнца. Любовь тоже нуждается во внимании и заботе, или она зачахнет. Когда любовь уходит, она становится хрупкой, как засохший лист. Если поднять его, то обнаружишь лишь, что от твоего некогда бережного прикосновения он рассыпался прахом и порыв ветра унес его навеки.
