Пару дней спустя, 27 августа, наша готовность подверглась серьезному испытанию – мы напоролись на первую бурю. К несчастью, ураганный ветер дул с юго-востока. Я уже давно не попадал в шторм на Suhaili и, более того, я ожидал, что такое в продолжение следующих нескольких месяцев станет естественным порядком вещей. Я внимательно наблюдал за происходящим и даже поэкспериментировал с оснасткой. Конечно, на этот раз мне надо было удержать Suhaili против ветра, стараясь при этом идти как можно более круто в бейдевинде. Задача в корне отличная от той, что мне предстоит после входа в воды Южного океана, где мы будем бежать вместе с ветром, в любом случае, мне хотелось добиться оптимального режима движения.
Перед тем, как стемнело, я поднял стаксель и добавил рифы на бизани. Курс Suhaili свалился на 30° на север и мы были в 70° от нужного направления. Скорость не очень беспокоит меня, главное, что лодка плывет достаточно уверенно. Я чувствую себя крайне измотанным и надеюсь проспать целую ночь.
Все идет неплохо, если не принимать в расчет то, что в моторный отсек продолжает просачиваться вода. Этим утром приходилось откачивать ее каждые два часа. После того, как часть парусов была убрана, стало намного легче, поэтому я думаю, что вода просачивается сквозь рундуки в кокпите.
Я хотел заняться сегодня утром визированием, но был слишком занят парусами. Впрочем, вряд ли у меня что-нибудь получилось бы, ведь горизонт плохо просматривается за пеленой водных брызг, кроме того, я мог намочить секстант. Так или иначе, пока не приходится особенно волноваться по поводу координат – перед нами огромная масса морского пространства и я ничего не могу сделать, пока не успокоится или не сменится ветер. Я хорошо знаю, куда мне следует плыть, но держаться нужного курса пока невозможно. Нет смысла перенапрягать Suhaili, лучше продлить путешествие на несколько дней, чем отправиться к Кейптауну. Этим утром меня посетила эта мысль и в какой-то момент я почувствовал депрессию, но нет никаких физических причин прерывать плавание. Я надеюсь, что после хорошего сна ментальный аспект моего бытия придет в норму.
Ветер дул целый день, не переставая. Его сила доходила 8–9 баллов, на море вздымались огромные валы. Но моя лодка доказала, на что она способна.
Suhaili ведет себя прекрасно. Она уверенно справляется с волнами, несмотря на сильный крен. Время от времени корпус издает глухие протяжные звуки, но лодка хорошо справляется с нагрузкой. Если ветер ослабнет хоть ненамного, я подниму некоторые паруса и поверну на юг. Как мне представляется, дрейфуя в подветренную сторону, мы продвигаемся в юго-западном направлении.
Вода повсюду. Когда волна накрывает палубу, целый поток воды обрушивается через главный люк каюты, затопляя штурманский стол, книжный штатив и радио. Мокро и там, куда море не проникает – конденсат оседает на всем. До поры до времени мне удавалось сохранять спальный мешок относительно сухим, обернув его в парусину, но и он, в конце концов, насквозь отсырел. Стараясь уберечь одежду от сырости, я держал ее в каюте, но пользы от этого было мало, поскольку в помещении отсутствовала вентиляция и одежда постепенно пропиталась испарениями моего тела.
Единственным повреждением за все штормовое время стала поломка хомута, которым я крепил к палубной лебедке бегунок правого борта. Он оказался недостаточно прочным для того, чтобы выдержать давление мачты при килевой качке. Я заменил хомут скобами, которые, как я надеялся, меня не подведут.
К этому времени я уже начал беспокоиться по поводу секстанта. Несколько раз его заливало водой и зеркала по краям потускнели. Когда шторм подходил к концу я попытался разобраться с координатами. Яхта неожиданно накренилась и мне не удалось сохранить равновесие. При падении на палубу я обхватил секстант рукой и, казалось, уберег его от повреждений. Однако при проверке инструмента он выдал значительную погрешность. К счастью, 2 сентября выдалось спокойным и ясным, я визировал местоположение каждые полчаса, нанося данные на карту. С учетом движения Suhaili, конечный результат можно сравнить с колесом, у которого есть спицы, но нет обода. Небольшая, но четко прослеживающая ступица в центре, свидетельствовала о том, что сектант все еще работал точно – большая ступица нечеткой формы, в месте пересечения линий положения, стала бы знаком негодности инструмента. Я вздохнул с облегчением, тем не менее, когда пошел дождь, тщательно отмыл секстант от морской соли.
Второй этап. Ревущие сороковые широты
11 сентября 1968 года – 8 ноября 1968 года (89 – 147 дни плавания)
Мы вошли в Южный океан 3 сентября, когда до окончания зимы оставалось три недели. В эту ночь ветер разорвал спинакер, что стало своего рода предзнаменованием. Не было причин считать, что погода резко ухудшится лишь потому, что мы пересекли параллель 40 широты, но сам факт входа в зону Ревущих сороковых возымел на меня определенный психологический эффект. Я поймал себя на мысли, что с нетерпением ожидаю первого шторма – хотелось поскорее получить представление о том, что ожидает меня в следующие четыре месяца.
Два дня держалась очень хорошая погода, но в небе были заметны явные признаки надвигающегося холодного фронта, чему подтверждением служила опускающаяся стрелка барометра. Я планировал держаться 40-ой параллели на всем пути до Австралии. В действительности мы двигались не по прямой, а зигзагообразно, вслед за изменяющимся направлением ветра. В начале мы поплыли на юг и добрались до 42-ой параллели, где нас накрыл холодный фронт. Это стало моим настоящим знакомством с Южным океаном. Должен сказать, что впечатление он произвел на меня сильнейшее. Когда холодный фронт удалился, барометр неожиданно подскочил вверх на два миллибара, а северный ветер за несколько минут сменился на вест-зюйд-вест и достиг ураганной силы. Я взял рифы на гроте и бизани, заменил кливер штормовым стакселем. Последнее действие совершалось уже под аккомпанемент такой мощной грозы с градом, что я был рад поскорее спуститься вниз и проверить уровень наличной жидкости в бутылке бренди.
Suhaili быстро летела по волнам, Адмиралу явно нравился сильный ветер, его механизм работал без перебоев. Затем случилось нечто особенное. Когда на смену норду пришел вест-зюйд-вест, по морю еще двигались крупные волны, вызванные к жизни северным ветром, но переменившийся ветер начал гнать волну в другом направлении. Возникло то, что моряки называют перекрестным морем
[19] – довольно неприятное и потенциально опасное явление. В тот вечер, не снимая с себя промокшей одежды, я лежал на койке, готовый в любое мгновение сорваться с места, случись что-то непредвиденное. В течение часа я наговаривал на микрофон свои чувства и живописал увиденное. Магнитофонную пленку я собирался послать домой из Австралии. В конце концов, решив, что лодке ничего не угрожает, я повалился на койку и заснул. Моей колыбельной были завывания ветра, скрип такелажа и грохот волн, которые стучали об обшивку где-то рядом с моей головой. Следующее, что я помню – это лавина валящихся на меня тяжелых предметов. Несколько мгновений я пытался сообразить, что происходит, но так как снаружи была беспросветная мгла, а фонарь в каюте потух, мне приходилось полагаться исключительно на ощущения. Я попытался подняться с койки, но мне мешала парусина, которой я укутался, чтобы удержать тепло.
