Вечер прошел под аккомпанементы Гилберта и Салливана, воображение перенесло меня на Пикадилли, по которой я с удовольствием прогулялся.
13 октября останется в моей памяти надолго. В этот день я ощутил себя победителем. Дул десятибальный ветер, на море бушевал шторм. Мы плыли под штормовым стакселем, когда с юга пошли огромные волны и с чудовищной силой обрушились на Suhaili. Ни с чем подобным мне еще не доводилось сталкиваться, корпус сотрясался от мощных ударов и так ужасающе скрипел, что я пришел к выводу о том, что лодке осталось жить совсем недолго. Не верилось, что она сможет выдержать эту нескончаемую пытку. Вода поступала внутрь, она ручьем лилась из бесчисленных щелей, о существовании которых я даже не подозревал.
Интересно наблюдать за тем, как в подобных ситуациях работает сознание. Помню, что в голове упорно вертелась мысль: лодка в любой момент может развалиться, надо срочно спускать на воду спасательный плот. До Австралии было две тысячи миль, но ветры и течения рано или поздно протащили бы плот до австралийских берегов. Я думал о том, что хорошо было бы, помимо всего прочего, положить в плот пару банок сухофруктов. Надо было обязательно взять с собой и динги
[23], ведь может статься так, что придется поработать веслами, если будет сносить на юг. В противном случае я рискую пропустить Австралию и продолжить кругосветку, направившись в сторону мыса Горн. По каким то необъяснимым иррациональным причинам в эти минуты я думал и о поэзии. На память пришли строки стихотворения Роберта Сервиса – Тот, кто спасовал
[24]:
Если ты заблудился в пустыне,
Дикий ужас тебя охватил,
Если смерть в глаза смотрит отныне,
Тело в ранах и нет больше сил,
Если веришь в одно только средство:
В равнодушную каплю свинца
Вспомни то, как не раз слышал в детстве:
«Ты ж мужчина! Борись до конца!»
Когда голоден, в трещинах губы,
То нетрудно покончить со всем…
Трудно лезть самому черту в зубы.
Трудно рвать паутину проблем.
Ты устал от борьбы? Как не стыдно!
Ведь ты молод, ты смел, ты умен.
Тебе трудно пришлось – это видно;
Но нельзя забывать: жизнь – не сон,
Где, проснувшись, уходишь от боли.
В жизни должен ты боль превозмочь!
Собери силу духа и воли —
Лишь они тебе смогут помочь
В шторм и бурю спасти свое судно.
Верь в победу, не смей унывать!
Будь же мужествен, сдаться нетрудно.
Трудно голову гордо держать.
Думаю, эти слова и спасли меня. Они оказались хорошей встряской. Какого черта я делаю, спуская плот на воду? Лодка еще не утонула. Еще не все возможности исчерпаны. Вернувшись на палубу, я всмотрелся в происходящее вокруг. Ситуация постепенно менялась. Ветер свел на нет северные волны и теперь уже преобладали высокие волны, идущие с юго-запада. Suhaili шла поперек их движению и мне надо было повернуть ее навстречу волнам.
Я стоял перед выбором. Либо спустить за корму еще несколько перлиней, либо повернуть лодку и бросить с носа плавучий якорь. Suhaili стояла лагом к волнам, поэтому они били ее с такой силой. Плавучий якорь в данном случае не помог бы, так как носовая часть яхты была не очень подходящей для этого, мне помешал бы бушприт и его оснастка, поэтому пришлось достать из трюма синий полипропиленовый перлинь. Я бросил за борт весь моток, привязав оба конца к грузовой полумачте. Перлинь сделал свое дело. Яхта чуть развернулась и штормовой стаксель начало кидать из стороны в сторону, полотнища при этом оглушительно хлопали. Я закрепил их, это помогло Suhaili встать по ветру. Меня беспокоили рули но, несмотря на проносящиеся мимо с огромной скоростью высокие волны, оба руля вели себя прекрасно. Оранжевый перлинь, шлаг которого был достаточно близко от нас, как казалось, разбивал гребни волн. Синий перлинь работал на удивление хорошо. Без него мы стояли бы лагом к чудовищной силе волн, бивших о корпус, а теперь яхта спокойно стала к ним кормой. Лишь иногда особенно большая волна прорывалась на палубу. Пару раз, мы все же зачерпнули кормой воду. До того, как мы развернулись, каждые два часа приходилось откачивать воду из трюма, так как при каждом нырке внутрь проникало около галлона воды. Утром я попытался замазать пазы вокруг левого шкафчика на кокпите, вода оттуда просачивалась в моторный отсек. Четыре канистры из-под дизельного топлива все еще находились в кокпите. Одна была уже порожней, ею я припирал остальные к переборке. Другая была наполнена водой, с помощью которой я вытеснял дизельное топливо. Крышка этой канистры стала пропускать и я выкинул ее за борт. Она камнем пошла на дно Южного океана. Много воды попадало внутрь через крышку рундука, поэтому я крепко привинтил ее и заделал швы. Это немного помогло.
До сих пор не понимаю, что тогда вогнало меня в такую страшную депрессию. Тогда я уже выпустил оранжевый перлинь, но в запасе еще был синий, а значит, не все еще возможности были исчерпаны. Наверное, подавленное состояние следует отнести на счет усталости. К тому же, положение стрелки барометра не вызывало оптимизма. Волны наносили лодке чудовищной силы удары. После одного из них мне показалось, что корпус получил пробоину. На палубе было холодно, моя одежда промокла, я не питался нормально в течение нескольких дней.
Сегодня вечером мне намного лучше, я только что поел карри. Правда, все еще чувствуется сильная усталость. Suhaili уверенно плывет вперед и ветер немного поутих. Я только что был наверху – там сухо!! Надежда возвращается ко мне. Надо пойти поспать, успокоить нервы. Такие ситуации действуют на психику – каждое мгновение приходится ожидать очередного удара, а темно настолько, что волну замечаешь лишь тогда, когда она вырастает над головой. Услышать волны нельзя, ветер шумит слишком громко.
Проснувшись следующим утром, я не мог пошевелиться. Спина была как деревянная. На вспухшей пояснице образовался огромный кровоподтек величиной с крикетный мяч. Понятия не имею, где я его заработал. Помню, что позавчера сильно ушибся, но в подобных ситуациях обычно не замечаешь ударов. Мне предстояла требующая немалых усилий работа: при скорости в три узла надо было втащить обратно на борт перлинь – 120 морских саженей двухдюймового полипропилена. Для этого понадобилось 20 минут непрерывного мышечного напряжения.
Механизм автоуправления опять доставляет мне хлопоты. Флюгеркам недостает эластичности, они поворачиваются резко, толчками. Приходится подолгу стоять у руля. Дневниковые записи становятся все короче, спустившись в каюту, я тут же заваливаюсь на койку. Еще одна проблема – питание. Я не ощущаю голода и мысль о готовке пищи вызывает стойкое отвращение к ней. Штормы следуют один за другим, в конце концов, в поисках лучшей погоды я направился на север. Вертлюжный штырь грот-мачты не дает мне покоя. Я пугаюсь даже мысли о его выходе из строя, ведь если сломается вертлюг, то полетит и все остальное. Мне требовался отдых и время для того, чтобы все досконально проверить. Поворачивая на север, я рассчитывал убить одним выстрелом двух зайцев – не только найти хорошую погоду, но и встретить какое-нибудь проходящее мимо судно, ведь именно там проходили судоходные пути.
