Такого рода знаки содержат в себе на удивление много информации. Ярко-синий цвет морской воды указывает на отсутствие в ней планктона. Питанием для планктона служат находящиеся в воде растения, не находя их, планктон отмирает и медленно опускается на морскую глубину. Единственным источником пополнения ресурсов служат места вокруг устьев рек и прибрежное мелководье. В открытом океане планктон выручает апвеллинг, поднимающий на поверхность насыщенные химическими соединениями глубинные пласты воды. Поэтому, в тысячах милях от берега отсутствие птиц служит свидетельством отсутствия рыбы, которая в свою очередь, питается мелкой рыбешкой и планктоном. Обо всем этом можно догадаться, наблюдая за водной гладью. Ее синеватый оттенок указывает на отсутствие жизни в море, тогда как зеленый цвет является знаком присутствия разнообразных живых форм. Хорошим примером тому является северная часть Атлантического океана, вернее, та ее часть, где постоянно дуют северо-восточные пассаты. Устойчивый ветер медленно толкает вперед поверхностный слой воды, катя ее в направлении береговой линии Венесуэлы и Бразилии. Затем этот слой опускается вниз и растекается по океанскому дну. Вблизи африканского побережья движение воды от поверхности приводит к апвеллингу, снабжающего рыбу пищей. Этот природный факт активно эксплуатируется бурно развивающейся в Западной Африке рыболовной отраслью. Между двумя этими районами расположена океанская пустыня, чуть ли не единственный обитатель которой – саргассовые водоросли. Загадка их произрастания там, где больше ничего не живет, до сих пор остается одной из тайн океанографии. Сейчас вода вокруг Suhaili была синей, следовательно, речь не могла идти об апвеллинге, причина была в чем-то другом. Можно было ожидать появления айсбергов.
Пока держался туман, ни о каком сне и подумать было нельзя. Угрюмая мысль о столкновении с ледяной горой Suhaili – хорошее средство против сонливости. Я уже сожалел об опрометчивости, с которой решился забраться так далеко на юг. Днем туман немного приподнимался и мне удавалось немного подремать в кокпите, но все ночи я проводил на палубе, беспокойно вглядываясь в темноту, ни на секунду не переставая воображать себе выплывающие из зловещего мрака разнообразные напасти. Очнувшись после короткой дремы и увидев пробивающиеся сквозь тучи солнечные лучи, я вздохнул с облегчением. Туман медленно рассеялся, наконец, можно было позволить себе заползти в спальный мешок.
Когда я проснулся, в каюте царил полумрак, ассоциирующийся с закатом или рассветом. На часах было 6.15 и я решил еще немного поспать. Открыв через полчаса глаза, я очень удивился, увидев, что в каюте стало еще светлее. Моему уставшему, еще не пробудившемуся сознанию понадобилась пара минут для того, чтобы понять: занимается день. Я высунул голову в люк и увидел, как на востоке из моря встает солнечный диск. Испугавшись, что проспал много дольше здравым смыслом положенного, я взглянул на хронометр, на циферблате которого специальной стрелкой отмечается время, прошедшее с момента последнего завода. Стрелка указывала на 20 часов. Значит, я спал всего около восемнадцати часов, а не сутки плюс восемнадцать, как думал вначале. Тревожился я потому, что лег спать 23 декабря. Я рассчитывал на оживление в полночь чилийских радиостанций – должны же они приветствовать наступление Рождества! Слава Богу, все обстояло неплохо. Я проснулся в Рождественский вечер, времени на подзарядку аккумуляторных батарей и подготовку аппаратуры было достаточно.
Будь ты дома или на борту корабля, Рождество является сугубо семейным праздником. Последние одиннадцать лет мне приходилось справлять Рождество в открытом море на кораблях компании British India Steam Navigation Company. Мысль о том, что приходится встречать Рождество в одиночестве заметно нервировала. Впервые за время отплытия из Фалмута меня одолела ностальгия и тоска по дому. Что за глупая идея – угрохать целый год жизни на одиночество в морской пустыне, добровольно отказаться от уюта и радостей родного дома. Наверное, отец и мои братья натаскали уже поленьев из сада и вся семья расселась вокруг пышущего жаром камина в гостиной, скоро они отправятся на полуночную службу в церковь в Доуни. Мне вспомнились зимние вечера, проходившие за игрой в бридж. Воспоминания о том, как мама – моя постоянная партнерша, все время напевала за игрой Hearts and Flowers и как сестра Диана спрашивала отца, может ли она пробить масть, вызывали у меня радостный смех. Эти сцены семейной жизни, наполненной теплотой и братским чувством, так контрастировали с моим нынешними обстоятельствами, что не оставалось ничего иного, как вынуть из шкафчика бутылку виски. Если я лишен жара камина, хоть внутренности согрею.
После двух стаканов я вылез на палубу и устроившись поудобнее на крыше каюты, провел Рождественское Богослужение. Больше часа над океаном раздавались песнопения, я проревел все мои любимые гимны, забывая слова, я заводил песню сначала. После того, как я исчерпал весь репертуар, несколько песен пошли на бис. Я чувствовал себя вполне счастливым. Укладываясь спать, я думал о том, что Рождество – начало чего-то нового и хорошего.
Дневниковая запись за 25 декабря начинается словами: «Проснулся с головной болью». Несмотря на похмелье, в 9 утра я выпил за тех, кто оставался дома – в Англии было 6 вечера. Затем я стал готовить смородиновый пудинг. Рождественский обед вполне удался. Была жареная говяжья тушенка, смена блюд включала отдельно приготовленный картофель и горошек. На столе присутствовала бутылка вина, которую дал мне мой брат Майкл именно для этого случая. Я несколько переборщил с количеством пищи, поэтому смородиновому пудингу пришлось подождать до вечера. К сожалению, когда подошла очередь пудинга, он уже весь пропитался влагой.
В 3 часа пополудни я провозгласил тост за монархию, пожелав самому себе встать пораньше, чтобы послушать в 6 часов утра речь Королевы. Собираться всем вместе и слушать эту речь стало уже традицией, которая добавляет Рождеству очарование. Людям известно, что кроме них эту речь слушают во многих странах, на многих континентах. Такие события делают мир меньше.
Предпринятая вечером попытка связаться с новозеландскими и чилийскими радиостанциями оказалась тщетной, зато я послушал американские коммерческие радиостанции, которые ловились довольно хорошо. Судя по всему, сложились какие-то особые условия радиоэфира, так как мне удавалось ловить радиостанции Иллинойса, Техаса и Калифорнии. Именно из сообщения одной калифорнийской станции я узнал о запуске американского космического корабля с людьми на борту. До этого мне не приходилось слышать об Apollo 8 и его команде. Это были первые люди, которым удалось облететь Луну. Три человека рисковали своими жизнями во имя научного знания и расширения границ человеческой активности, до недавнего времени ограниченной физическими рамками нашей планеты. Контраст между их волшебными усилиями и моим напряжением был воистину ужасающим. Все мои действия не стоили ничего, с точки зрения научного познания. Все сведения относительно выносливости человеческого организма, которые можно было извлечь из моего плавания, могли быть получены много быстрее и точнее посредством проведения экспериментов в контролируемых условиях. Истина в том, что после того, как Чичестер и Роуз доказали возможность совершения такого плавания, я не мог смириться с мыслью о том, что какой-либо иностранец первым обогнет земной шар в одиночку и без остановок. Это должен был совершить британец и этим британцем хотел стать я. Я понимал, что во всей этой истории достаточно явно проглядывается эгоистический аспект. Когда мою мать спросили о ее мнении касательно моего путешествия, она ответила, что относится к нему как к «совершенно безответственному». В этот Рождественский день я понял, что она во многом права. Мотивация моего пребывания на борту Suhaili проста – очень уж мне хотелось оказаться первым в мире. Помимо всего прочего, процесс реализации сокровенного желания доставлял мне удовольствие.
