Несколько дней между Рождеством и Новым годом поставили это рациональное обоснование под сомнение. Погода опять испортилась и мы напоролись на восточные ветры. Я находился в 1700 милях к востоку от мыса Горн и уже начинал чувствовать дыхание преследователей за спиной, что меня сильно нервировало. Шли дни, погода не улучшалась, а мое настроение становилось все хуже.
28 декабря 1968 года, 198-ой день плавания
В 04.10 меня разбудило хлопанье стакселя. Оказалось, что мы плывем на юг. Когда я, еще полусонный, выкарабкался наверх, в глаза ударило солнце. В это время, подумал я, работать негоже, спущу я его ненадолго. Ветер оставался прежним, просто Suhaili решила перейти с шага на бег! Разобравшись с парусом, я опять завалился в койку. Когда я пробудился в 08.30, первой посетившей меня мыслью было то, что я лежу не на той стороне койки. Судя по компасной стрелке, мы плыли на запад. Каким-то образом лодка умудрилась повернуть через фордевинд и теперь лежала в дрейфе. Интересно, каким образом пребывая в полубессознательном состоянии, мне удалось почуять неладное по положению тела на койке, хотя этим курсом мы идем всего несколько дней. Находясь в полусне, минуты две я не мог собраться с мыслями и обдумать ситуацию.
Я никак не мог решиться поднять кливер Big Fellow, от этого шага меня удерживало большое и темное слоисто-кучевое облако, нависающее с наветренной стороны. Но ничего особенного не произошло, если не считать нескольких легких шквалов, налетевших на нас перед обедом, когда я обычно его поднимаю. Потеря темпа огорчала, но приходилось утешаться мыслью о том, что мы оказались южнее – на 47° южной широты. Мы все еще плывем на юго-восток. С этим ветром, дующим то с северо-северо-востока, то с северо-востока, ничего больше не остается, а я не желаю усугублять положение, которое и так оставляет желать лучшего.
Когда нас настигали слоисто-кучевые облака, они проливали легкий дождь, который не доставлял особых хлопот, если не считать ухудшения видимости, по крайней мере, до настоящего времени. Однако, стрелка барометра упала. Полоса хорошей погоды не может продолжаться вечно.
Сегодня я три раза пытался услышать сигнал точного времени от радиостанций Лас-Салинаса, Сан-Франциско и Каллао, но на указанных частотах ничего не удалось разобрать. Кажется, мои приборы не очень отстали, хотя прошлой ночью я услышал, как диктор из Эль-Пасо в Техасе объявил о том, что «сейчас точно полночь», за десять секунд до наступления таковой на моем хронометре. Знать бы, в какой именно момент произнесения этой фразы стукнула полночь и был бы полный порядок. Эх, старая, добрая ВВС!
Завтрак состоял из банки тушеной фасоли. На ланч – жареный сыр с фасолью, а на обед – бекон и фасоль ризотто. У меня несварение желудка!
29 декабря 1968 года, 199-ый день плавания
Проснулся позже обычного времени из-за того, что накануне засиделся допоздна. Утром какое-то время дул восточный ветер. Сдаюсь! Все справочники и лоции следует переписать заново или они под завязку полны опечатками. Лучшее, что мы смогли выжать из левого галса – 160°. Левый галс нам удается чуть лучше, так мы идем против старых волн, но лучше все-таки переместиться на 020° севернее. Бедная Suhaili, ей приходится туго, что неудивительно – строили ее не для Южного океана. Сегодня, протирая рамку барометра, я случайно ударил по нему и стрелка подскочила на три миллибара. В прежнее положение она так и не вернулась, может быть, поднялось давление. Но такого рода свидетельства ненадежны и доверяться им не следует – ветер меняется согласно правилам, известным лишь ему самому. Надеюсь на северный или южный ветер, при котором Suhaili хорошо держит курс и развивает максимальную скорость.
Позже: сейчас 12.45, только что я попробовал новый галс. На нем у нас хорошо получается держаться 180°, следовательно, мы опять идем 020°, делая около узла по ухабистой дороге – море покрыто зыбью. Мне удалось лишь приблизительно высчитать угловую высоту солнца над горизонтом. Оно скрывалось за тучей, поэтому пришлось довольствоваться наиболее яркой точкой, которая дала мне 48½° южной широты. Эта имитация зигзагообразного движения в северном направлении напоминает игру в лошадку-качалку. Я не в состоянии переиграть эти погодные условия. Если бы я верил в злых духов, все было бы понятно, что какие-то злобные сущности решили не дать мне выиграть гонку и надо отдать им должное за эффективность действий. Если честно, то я совершенно не понимаю происходящего. Случается, что в этих местах дуют случайные восточные ветры, но в течение последних пяти дней они превалировали. Иногда я думаю, что мой секстант вышел из строя, хотя, судя по всему, если он и привирает, то совсем чуть-чуть. Утренние и вечерние визирования последних дней показывают погрешность, которая объясняется тем, что мне точно неизвестно, насколько отстает хронометр, тем не менее, погрешность не превышает 15 миль. Впрочем, однажды ветер уже обошел все румбы компаса, ему ничто не помешает повторить это упражнение.
Есть прекрасная молитва Джона Дэвиса, елизаветинского моряка. Его корабль, команда которого сократилась с семидесяти трех человек до пятнадцати, три раза относило ветрами от входа в Магелланов пролив. «Боже Всемогущий, молю Тебя о том, чтобы мы сумели продвинуться вперед. А если, согласно Твоей воле, нашим смертным сущностям суждено окончить свои дни, да случится это при продвижении вперед, а не при возвращении»… И я еще думаю, что у меня проблемы! Особенно сильное впечатление оставляют слова «при продвижении вперед, а не при возвращении». Какими людьми были наши предки! Все мои жалобы кажутся нелепыми, как только подумаешь, с какими трудностями им приходилось справляться. Причем, без единой жалобы!
Только что я замерил послеполуденную высоту солнца и сверил ее с предполуденным визированием. В обоих случаях высота была 54°37,6'. Время предполуденного замера – 10.23, после полуденного – 14.31. Промежуток времени между двумя визированиями – 4 часа 8 минут. Разделив время на два, получим полдень в 12.27. Как и ожидалось, это было время западной долготы 111°15′. Если обошлось без грубых ошибок (в расчет не принимаются перемещения лодки и склонение солнца), цифры должны отражать реальное положение дел.
17.0. Ветер чуть изменил направление. Пришлось немного убрать паруса, так как лодку временами сильно бьют волны (писать очень сложно, руки сводит от холода). Волнение на море поднялось быстро, теперь по нему вовсю гуляют волны. Я заметил, что волны быстро вырастают в размере после того, как налетает шквальный ветер. Когда он стихает, волны тут же опадают иногда сразу, а иногда на это уходит несколько минут. Сейчас я сижу в полном штормовом обмундировании внизу и поглядываю в иллюминатор на три ряда черных слоисто-кучевых облаков. Интересно, что они принесут с собой?
30 декабря 1968 года, 200-ый день плавания
Я надеялся быть уже у мыса Горн, но если все будет идти по-прежнему, мы дойдем до него только в феврале. Чувствую себя подавленным и ужасно расстроенным. Совокупный результат наших суточных усилий – 1° к востоку и около 2° к северу. Дует в основном юго-юго-восточный ветер. В полдень я изменил курс и теперь мы плывем на юго-запад. На прежнем курсе мы шли быстрее, но я не намереваюсь забираться дальше на север. В настоящий момент ничего более стоящего сделать нельзя. Хорошо, что рядом никого нет. Я не отношусь к типу людей, спокойно мирящихся с неблагоприятными обстоятельствами. Сейчас я в таком настроении, что легко мог бы прибить кого-нибудь. Готов поспорить, что пока я бесконечно меняю курс, плыву то на север, то на юг, где-то на западе – причем, не очень далеко от меня – француз наслаждается вестами. При каждом взгляде на компас я чуть ли не физически ошущаю свою беспомощность. Что случилось с этой проклятой погодой? На всем пути от мыса Доброй Надежды до Австралии только два дня ветер дул мне в лицо. После Новой Зеландии восточный ветер дует уже двадцать дней, причем плыву я южнее, где вестов по правилам должно быть больше. Волнение на море лишь усложняет жизнь. Я попробовал выжать из Suhaili максимум возможного и волны одна за другой перекатывались через нее. С каждой волной в голове все настойчивее вертелась мысль о запасе прочности корпуса. В голове тут же всплыло воспоминание об Аравийском море, где у нас разошелся шов. Разнервничавшись, я сократил паруса, после чего лодка отказалась держать курс и все время норовила уйти в фордевинд. Вскоре после полуночи мне удалось справиться с проблемой и я заснул как убитый. В результате всех этих напряженных усилий удалось продвинуться в восточном направлении на 1°, и в этом большая заслуга течения. Перемена направления ветра на четыре пункта в ту или иную сторону значительно увеличит скорость продвижения, но в данных обстоятельствах я ничего не могу сделать и это меня бесит. Какого черта, спрашивается, они не обозначили на картах этот участок океана, как район с переменными ветрами, а не с западными? Сейчас мы с трудом пробиваемся сквозь волны на юг. Все паруса подняты, но на гроте взят один риф, я стараюсь по возможности цепляться за наветренную сторону. Судя по всему, ветер скоро усилится и можно будет увалиться под ветер.
