Вертлюжный штырь грот-мачты опять сломался. На этот раз раскололась бронзовая отливка, по-видимому, из-за того, что держащая зажим гайка была завинчена слишком туго. Зажим переклинило, гик всей своей тяжестью налег на отливку, которая не выдержала нагрузки и треснула. Это случилось вечером при поднятии грота. Ужасно неприятная ситуация. Обнаружив, что вчера нас немного снесло на восток, а теперь лодка поджимается к подветренной стороне, мы повернули через фордевинд. Вскоре после этого шкот кливера вынесло вперед и обвисшая нижняя шкаторина начала хлопать на ветру. Я прикрепил к ней несколько шкотов, что стоило мне парусной иглы, которую я уронил за борт, пытаясь сохранить равновесие.
Теперь мы лишились кливер-штага, поврежден кливер, сломан вертлюжный штырь грота, а новый парус грота, у которого шкаторина обшита тросом, разорван пополам. Суетиться не стоит, я поставил на огонь чайник, сейчас выпью кофе и спокойно обдумаю создавшееся положение – надо решить, как быть с аварийным штырем. Можно будет установить парус, к примеру – старую бизань, используя один из подвижных брусов в качестве гика. Займусь этим завтра. У меня нет никакого желания ложиться здесь в дрейф, будучи не в состоянии нормально плыть под парусами. Без грота в крутой бейдевинд Suhaili не пойдет.
Позже: кажется, я придумал, как быть с вертлюжным штырем (опять пишу при свете свечи). Это значит, после возвращения домой мне понадобится новый гик, но дело того стоит. Все дело было в том, чтобы найти способ крепления гика к вертлюжному зажиму. Для этого требовались две плоские металлические детали, крепящиеся по сторонам гика и выступающие на длину, достаточную для их скрепления с захватом посредством болтов. Этот вариант отпадал, поскольку у меня не было таких металлических деталей. Впрочем, одна металлическая штука у меня имелась – румпель руля автоуправления. Убрав сломанный фитинг, я сделаю продольный распил паза до сердцевины гика и прикручу болтами к нему металлическую пластинку. В румпеле уже были просверлены отверстия, если быть точным – три отверстия, и еще до наступления темноты я закруглил концы, подогнав деталь к захвату. Затем я просверлил отверстие под болт. Ветер почти прекратился и если завтра погода будет такой же, работа будет завершена. Сложнее всего найти острые сверла. Конечно, на отремонтированный гик парус уже не закатать, но к счастью, заказывая паруса, я попросил вшить в них рифовые шнуры.
Еще немного и сегодня вечером поставил бы старую бизань. Я уже вытащил ее наверх и вновь прикрепил к передней шкаторине несколько раксов, которые были сняты из-за того, что у бизани и грота разные направляющие, но усталость дала о себе знать. Уже четыре ночи подряд, как мне не удавалось нормально поспать. Отложу все на завтра.
Кажется, сегодня вечером я слышал чайку.
15 января 1969 года, 216-ый день плавания
Накануне чувствовал такую усталость, что с трудом смог заснуть. Звон будильника разбудил меня в 05.00. Поскольку ветер изменил направление, я повернул через фордевинд и занялся установкой на грот-мачту запасного паруса для бизань-мачты. Позавтракав свининой и фасолью, вернулся наверх поработать над гиком грота. К середине дня мне удалось прикрепить металлическую пластину болтами к гику. Успех обошелся мне в шесть сломанных сверл. Чтобы уменьшить вероятность расщепления, я использовал фиберглас, затем я дважды обернул турецкую оплетку вокруг сочленения. Слава богу, что в пору моего ученичества еще обучали такого рода устаревшим штучкам. Хорошая турецкая оплетка – наилучшая обмётка тросом из всех мне известных. Когда я пошел на третий оборот, пришлось трос протаскивать канатной свайкой. При первой же возможности, наложу еще два оборота оплетки. Часам к шести вечера я оставил гик в покое, надо было дать затвердеть фибергласу. К сожалению, ветер и волнение на море медленно, но верно усиливались с самого утра, так что когда я возился с тросом, мы уже черпали носом воду. «Я думаю о Ричарде Дана, стиснуть зубы и продолжать движение!»
За день мы прошли 90 миль, что является очень хорошим результатом. Мы достигли 137° и в этом нам, судя по всему, помогло течение.
Я был с головой погружен в мои турецкие оплетки, когда неожиданно раздалось громкое хлопанье из-под самого носа лодки, тяжело махая большими крыльями, взлетел альбатрос. Видно, он заснул на воде и чуть не попал под форштевень.
Барометр не предвещает ничего хорошего. За час стрелка упала на целый миллибар, что не может не вызывать тревогу. Раньше такого не случалось, а область, в которой мы находимся, знаменита своими штормами. Когда днем усилился ветер, я взял рифы на бизани, которая играла у меня роль грота. Кроме того, я опустил шкот так низко, что его конец нависает над крышей каюты. Можно было поставить грот с тремя взятыми рифами, но помимо того, что хочу по возможности дольше не трогать фиберглас, зарифленный грот больше бизани, которая сейчас поднята. Сейчас мы почти дрейфуем. Было бы неразумно оставлять на ночь паруса поднятыми, ведь в любой момент можно попасть под удар шквала, а курс, которым мы следуем, приведет нас ко льдам уже в пятницу, если мы не сумеем сбросить скорость. Надежда на течение, оно несет нас на восток. До мыса Горн остается пройти миль двести. Падающий барометр и ветер с северо-востока могут означать приближение фронта пониженного давления. Если это так, следует ожидать изменения направления ветра, что нас вполне устроило бы. Надеюсь, попутный ветер не окажется слишком свирепым.
Не буду храбриться и признаюсь, что сегодня вечером чувствую себя немного испуганным. Если бы не усталость, чувство страха, было бы еще сильнее, я думаю. Что же, на всё воля божья, но сплю я одетым.
Сегодняшний инцидент стоит того, чтобы упомянуть о нем. Сварив себе кофе, я решил, что неплохо было бы проверить уровень жидкости в бутылке из-под бренди. Налив себе рюмку, я уже готов был опрокинуть ее, когда заметил, что держу в руке бутыль с парафином!
16 января 1969 года, 217-ый день плавания
Это была депрессия. Ночью нас накрыл фронт пониженного атмосферного давления. Я проснулся в 05.00, когда раке штормового стакселя сорвался со своего штага. Сила ветра достигала 10 баллов. Не мешкая ни минуты, я спустил парус, выбросил за борт перлинь. Видя, что Suhaili нормально справляется с ветром и волнами, вернулся в койку. Штормовое обмундирование пришлось снять, так как оно все пропиталось влагой и не позволяло жару тела высушить надетое белье. Зазвеневший в 08.00 будильник не смог меня вытащить из постели и я проспал еще два часа. Стрелка барометра развернулась вверх, ветер и волны чуть поутихли, поэтому я поднял дополнительные паруса.
Правая рука доставляла мне беспокойство. Утром с запястья отвалились последние остатки пластыря. На руке теперь зияет рана шириной в дюйм, идущая от большого и указательного пальцев к запястью. Кожа сошла, рана сочится сукровицей. Попытался высушить ее, но ведь это ожог – не могу подводить руку близко к огню. Когда поднимаюсь наверх, ветер обжигает рану. Очень больно.
Я не собираюсь ложиться спать допоздна, буду наблюдать за горизонтом, где с подветренной стороны должен показаться остров Диего Рамирес.
