23 марта 1969 года, 283-ий день плавания
Ах, боже, это безнадежно! 67 миль за сутки и мы все еще движемся на северо-запад – вот все, что удалось выжать из северо-северо-восточного ветра, тяжелых северных ветровых волн с севера и волн, накатывающих с севера, северо-востока и с востока. Чувствую себя абсолютно подавленным. Я делаю не больше того, что можно сделать при такой погоде. Вчера погода была лучше, но мы прошли на север не дальше того, чего добиваемся при почти что штиле. Что еще я могу сделать? Ничего, и это ничего бесит… остается сидеть и надеяться на изменение погоды.
Тем не менее, как всегда случается в зоне переменных ветров, в мгновение ока все может измениться.
25 марта 1969 года, 285-ый день плавания
Сегодняшний день все окупил. К ланчу разыгрался полноценный штормовой ветер и почти все время я был занят сокращением парусов. Я гнал вперед с максимальной скоростью, на которую отважился, чувствуя, что смогу, в полной мере, воспользоваться ветром с юго-юго-востока. Однако вскоре пришлось немного притормозить – ходили большие волны и я решил уберечь лодку от их ударов. К 20.00 сила ветра достигла 9 баллов.
Не имею ничего против штормов в такую погоду, по крайней мере, не холодно.
К этому времени мы находились приблизительно на 24° северной широты и на 41° западной долготы и нам стали попадаться плавающие на поверхности небольшие комки саргассовых водорослей. Когда-то в школе я собирал пустые пачки из-под сигарет. Мне запомнился изображенный на одной из них испанский галеон, вокруг которого стелились длинные щупальца водорослей в Саргассовом море. Первым здесь побывал Колумб. В те времена моряки были убеждены в том, что здесь пролегает граница зловредного океана водорослей, устраивающих кораблям ловушки, в которых моряки погибают от голода или становятся добычей прячущихся в зеленых зарослях первобытных морских чудовищ. Воспоминание об этой картинке годами не давало мне покоя, я представлял себе картины погребенных под слоем водорослей сказочных сокровищ, которые будут обнаружены предприимчивым искателем приключений.
Действительность разочаровала. Бросьте на чайный поднос пять зернышек риса и вы получите представление о соотношении водорослей и воды в Саргассовом море. Морские растения отрываются во время штормов от Карибского побережья и выносятся Гольфстримом в Саргассово море. Они размножаются делением. Водоросли растут у поверхности воды и лишь в самых крупных и запутанных клубках они опускаются глубже девяти дюймов. Было интересно наблюдать за формами жизни, которые поддерживают водоросли. Ареалом обитания этих существ в большинстве случаев являются прибрежные воды. Мне нравилось, вытащив клубки водорослей на борт, вытряхивать их них малюсеньких желтых крабов и креветок, которые прячутся среди листьев. Я все надеялся обнаружить морского клоуна (Histiophryne) – небольшую рыбку странной расцветки, которая живет только среди саргассовых водорослей. Однажды, когда я поднимал из воды большой зеленый ком, оттуда выскочил то ли угорь, то ли небольшая змея, около пяти дюймов длиной. Это создание было такого же тускло-желтого цвета, что и водоросли, двигалось оно так быстро, что я не смог ничего толком разглядеть. Все попытки идентифицировать его с помощью книг по морской фауне ни к чему не привели. Поскольку все морские змеи ужасно ядовиты, мне следует осторожнее обращаться с вытаскиваемыми на палубу клубками водорослей. Я не собираюсь иметь дело с дополнительными рисками, даже если их носителями являются мелкие экземпляры рептилий. В моей коллекции находятся шестнадцать крабов и еще больше креветок и литорин. Все они помещены в сделанный мной из плексигласа аквариум. Любимым блюдом крабов являются консервированные сардины и отныне я ими делюсь с моими маленькими друзьями. Я попробовал угостить их мясными консервами, но оказалось, что они относятся к тушенке так же, как и я. К несчастью, уровень смертности среди пассажиров Suhaili был очень высоким – каждый день приходилось доставать из аквариума трупики. Самый мощный и здоровый краб скончался за четыре дня до прибытия в Фалмут. Наверное, к этому времени вода стала слишком холодной или же ему надоели сардины.
Переменные ветры лошадиных широт чуть не заставили меня свихнуться. Руль нельзя было оставлять без внимания ни на минуту, иначе Suhaili отклонилась бы от курса или перекинула бы парус. Я стоял у руля и провожал недобрым взглядом медленно проплывающие мимо борта водоросли. Выбившись из сил к вечеру, я привязывал руль и отправлялся вниз, но ночью приходилось три-четыре раза вставать и корректировать курс. Иногда я просыпался для того, чтобы послушать новости.
29 марта 1969 года, 289-ый день плавания
Проснулся в 02.00 и включил радио. Умер Айк. Он очень болел и было ясно, что долго не протянет, но меня все же не покидает чувство личной утраты. Я хорошо помню всеобщее воодушевление после высадки во Франции в 1944 году, несмотря на то, что Монти – нашему человеку – пришлось разделить лавры победителя с Айком. Гордой нации всегда трудно признаться в том, что слава уже позади и передавать свои армии под управление иностранного полководца, но мало кому удалось бы повести дело с таким тактом и пониманием, как Айку.
Гнетущее однообразие тех дней было ненадолго прервано при пересечении судоходных путей. Помимо надежды повстречаться с судном и передать весточку домой, меня отвлекало от скуки повседневности зрелище проплывающего мимо мусора – бутылок, пластика и даже крышек люков. Некоторые из этих предметов представляют реальную угрозу для маленькой лодки. Некоторые крышки люков весом с человека, а с одной из сторон к ним прикреплены массивные металлические скобы. При столкновении с ними на скорости, корпус легко может дать течь. Еще большую опасность представляет крепежный лес, которым море усыпано чуть севернее. Думаю, что Suhaili выдержала бы столкновение с такой доской, ее корпус прочнее, чем у обыкновенной лодки. Корпус из стекловолокна или из клееной фанеры точно был бы продырявлен.
В 2 часа ночи 2 апреля, в шестистах милях к юго-западу от Азорских островов, нами было замечено норвежское грузовое судно. Мы немедленно подняли позывные и MIK – сигнал международного кода, означавший «Пожалуйста, сообщите обо мне по радио в Лондон Ллойду». Подождав, пока судно подойдет ближе, я три раза выстрелил в воздух из винтовки. Когда между нами было не больше мили, я сумел хорошо разглядеть в бинокль мостик – на нем не было ни души. Произвел еще пару выстрелов. Мы прошли от него в 150 ярдах, можно было хорошо разобрать название и порт приписки – Тонсберг. Лишь когда мы поравнялись с мостиком, на нем появился вахтенный офицер. Пока он искал бинокль, мы были уже у кормы. Вахтенный офицер так и не удосужился обернуться и ответить на мой сигнал. Вы можете принять все мыслимые меры предосторожности, поставить на лодку самые яркие лампы и самый большой из когда-либо произведенных радиолокационных отражателей, но все окажется впустую, если вахтенный офицер не выполняет своей работы.
Через четыре дня, которые по большей части прошли в дрейфе, изредка прерываемом налетавшим с юго-запада ветром, мы пересекли еще один судоходный путь. Он оказался довольно загруженным – весь день в море виднелись корабли. Никто не реагировал на мои сигналы, пока не появился принадлежащий British Petroleum танкер Mobil Acme. Цитирую беседу по моему вахтенному журналу:
