Ёнбин сошла с трапа корабля, и Ёнок сразу же подхватила ее чемодан.
— Мама, как вы похудели! — своим приятным низким голосом с сочувствием проговорила Ёнбин, нежно положила свои руки на плечи матери и обняла ее. Она была выше матери на целую голову.
— Да что я! Ты-то как на чужбине? Настрадалась, поди? Не тошнило в дороге?
— Чуть-чуть.
— А женьшень-то жевала?
— Забыла.
— Как же так! Я же положила тебе…
Ёнбин, обращаясь к Ёнок, сказала:
— Чемодан тяжелый, давай понесем вместе.
— Ничего. Совсем не тяжелый.
Ёнок была белолица, Ёнбин смугловата. Но Ёнок не была так красива, как ее старшая сестра: полные губы, длинный нос, почти сросшиеся густые брови. Глядя на нее, говорили, что ей нелегко будет в жизни. В тот год Ёнбин исполнился двадцать один год, а Ёнок — семнадцать лет. Ёнок искренне и глубоко уважала свою старшую сестру, была скромна и немногословна.
— Пойдемте скорее домой! — поторопила своих дочерей мать.
Дойдя до качающегося от морского ветра керосинового фонаря, Ёнбин неожиданно приостановилась. На набережной, в свете синей лампы, дешевая косметика, коробочки от мыла, мужские ремни и прочие галантерейные товары, которые продавали жители островов и моряки, казались необычными, словно пришедшими из детской сказки.
— Каждый раз, когда я вижу керосиновые фонари, я думаю: наконец-то я снова в Тонёне. Как хорошо и так грустно одновременно… — Но лицо Ёнбин не казалось грустным.
— Видимо, ты скучаешь по дому. Ты и в прошлый раз так говорила.
— Да?
— А что, в Сеуле нет керосинки? — спросила мать, со стороны оглядывая стройную аккуратную дочь.
— В Сеуле есть, но к ним нет такой привязанности, как к этим фонарям на набережной Тонёна.
— И что ты в этих фонарях такого нашла? — бросила мать.
— Мам, это ж моя родина. Они есть и в Сеуле, и в Пусане, только вот все разные. Как и люди, все разные на лицо, а любимый человек один. Так и тут. Больно уж мне нравятся фонари Тонёна, — так просто объяснила свою тоску по родным местам Ёнбин и улыбнулась, как добрая воспитательница в детском саду.
— А почему ты вместе с Хонсопом не приехала? — поинтересовалась мать.
— Он немного погодя приедет, — опустив глаза, ответила Ёнбин.
Поднимаясь в гору по дороге домой к Ганчанголю, они обсуждали вчерашнее убийство на холме Миныль.
Морячок
Прошло десять лет, как аптекарь Ким Сонсу закрыл свою аптеку и начал заниматься рыболовством. Но до сих пор рыбаки называли его по старой памяти аптекарем. После смерти мачехи Сонсу отремонтировал заброшенный дом, который долгие годы пугал жителей окрестностей своей страшной историей, и переехал туда всей семьей. У него уже было пять дочерей. После того как они потеряли первенца, жена его рожала только дочерей.
Старшую дочь Ёнсук выдали в семнадцать лет замуж. Но она быстро овдовела, и сейчас ей было двадцать четыре года. Вторая дочь — Ёнбин, третья — Ённан, девятнадцати лет, после нее — Ёнок. Младшей, пятой дочери, Ёнхэ, было всего двенадцать. Во время принесения жертв, в день поминовения умерших
[30], бабка Бонхи, смотря на Ёнхэ, с сожалением приговаривала, что Ёнхэ очень похожа на деда Боннёна. На старости лет Бонхи начисто позабыла обо всех прошлых печальных событиях. Но Сонсу, глядя на младшую дочь, всегда вспоминал свою умершую от неизвестной болезни сестру Ёнсун. Он никогда и никому не говорил об этом. Его дядя, аптекарь Бондже, называл Ёнсун золотцем из-за ее светло-каштановых волос, — так и для Сонсу Ёнхэ стала золотцем. В отличие от своих старших черноволосых сестер, у Ёнхэ были каштановые волосы.
Жена Сонсу — Бунси, прозванная Ханщильдэк, очень страдала от того, что не могла родить наследника в дом с такой знаменитой родословной. Она стыдилась и мужа, и людей. Как-то она даже осмелилась заговорить с мужем о том, чтобы взять ему вторую жену, чтобы хоть от нее родить сына, но тот промолчал, не сказав ни да, ни нет.
Впрочем, Ханщильдэк возлагала немало надежд на каждую из своих дочерей. Воспитывая старшую, Ёнсук, видя ее трудолюбие и умение вести дела, она пророчила ей быть старшей снохой в родовитой и богатой семье. Вторую, Ёнбин, умную и аккуратную, она подумывала выдать замуж за кого-нибудь из своих дальних родственников. Третья дочь, Ённан, не умевшая даже одеть себя как следует, слыла настоящей сорвиголовой, но была красива, как небесная фея, и никогда не была обделена вниманием окружающих. Особую же привязанность имел к ней отец. Четвертая дочь, Ёнок, может, и не была такой привлекательной, как ее старшие сестры, но была добра, молчалива и весьма проворна в домашних делах. Поэтому не возникало сомнения, что даже и в трудные времена она сможет вести какое бы то ни было хозяйство. Самая младшая дочь, Ёнхэ, была радостью родителей и баловнем судьбы. Только она всегда спала в одной постели с матерью. По характеру своему Ёнхэ была мягка, как спелая груша. Из-за милого, приветливого поведения ее охотно взяли бы в любой дом младшей снохой, и она была бы любима там.
Но первая мечта матери развеялась, как не бывала, когда овдовела ее первая дочь.
— Говорят же, что если у старшей дочери все хорошо, то и у младших все будет в порядке, — говаривала Юн Джоним, жена Джунгу, родившая ему двух сыновей. При этих словах по телу Ханщильдэк пробегала дрожь.
— Есть кто-нибудь из хозяев? — во дворе раздался зычный бас.
Ёнбин, читавшая в комнате книгу, подняла голову:
— Ой, когда вы приехали?
Перед ней стоял крепкий парень, одетый в морскую униформу, лицо которого отливало бронзовым загаром. Парень достал из грудного кармана платок, вытер пот и подошел к Ёнбин:
— Позавчера.
Ёнбин закрыла книгу. Парень сел на пол.
— Отец в своей комнате, — сказала Ёнбин.
— Да-а. А мать?
— Ушла на рынок…
Парень грубовато позвал служанку:
— Ёмун!
— Она тоже ушла вместе с матерью. А что вы хотите?
— Чашку холодной воды хотел попросить…
— Я принесу.
— Нет-нет. Я сам тогда принесу, — как только Ёнбин приподнялась с места, парень вскочил и сам зачерпнул воды из колодца. Это был молодой рыбак Со Гиду, помощник аптекаря Кима. Поначалу отец Гиду работал с аптекарем, но не сошелся с грубыми рыбаками, и его прогнали. На его место пришел сын, Гиду. Аптекарь Ким во всем полагался на Гиду, который был верен и смел, к тому же он был и сильным лидером. Аптекарь Ким вел дела, касающиеся сбережений, а в рыболовном деле он мало что понимал. Так постепенно вся ответственная работа перешла к Гиду, который окончил морскую школу в Тонёне и был не только сведущ в морском деле, но и имел кое-какие амбиции, желая сделать карьеру.
