— Я все время думал, что вот заработаю и увезу тебя подальше отсюда. Но ты бы знала, как нелегко заработать деньги.
— Где ты был?
— Был в Ёсу, был и в Пусане, был даже и в Гунсане, грузил корабли.
— Настрадался же ты.
— Ты тоже. Как я хотел тебя видеть, даже до слез.
— А я не плакала. Хотя я и хотела тебя видеть, слез не было.
— Потому что ты меня больше не любишь, — Хандоль зарыдал, содрогаясь от горького плача. Выплакав все то, что накопилось за долгую разлуку, он спросил: — Слышал, что твой муж был в тюрьме, это правда?
— Угу. Откуда ты знаешь?
— Шпионил. Муж еще и наркоман вдобавок?
— Угу. Да к тому же еще полнейший идиот.
— И все равно ты с ним будешь жить?
— Не хочу.
— Если не хочешь, то как до сих пор с ним жила? — ревниво произнес Хандоль.
— А что мне было делать?
— И дальше с ним жить будешь?
— Не знаю, лучше умереть.
— Ты ж жила с ним до сих пор, спала даже…
— С ума сошел! О чем ты говоришь! Не знаешь ты ничего.
— Что не знаю?
— Что мой муж… — Ённан прикрыла рот и захихикала.
— Что?
— Мой муж — того … этого… Хы-хы-хы.
— Что ты все хохочешь-то? Только нервируешь меня.
— Мой муж — и не мужик вовсе. Хы-хы-хы. Тьфу, смешно даже. Он ни разу не спал со мной, — Ённан не стерпела и громко рассмеялась.
— Что?!
— Да импотент он! Я тебя только и знаю, и не вру ни капли, — страстно проговорила Ённан.
— Правда? — Хандоль грубо притянул к себе Ённан.
Задыхаясь от объятий, от запаха своих тел, они смотрели друг на друга, а потом упали на траву.
В порыве своей страсти, словно обезумевшие, они катались по земле.
— Хандоль поправил волосы Ённан и обнял ее:
— Как мне хочется плакать, Ённан.
Ённан положила свою голову на грудь Хандоля.
— Мне тоже, если бы ты знал, как я скучала по тебе.
— Может, хватит так дальше жить, а? Может, бросимся в море?
— Страшно!
— Тебе страшно умереть со мной?
— А зачем нам умирать? Ты будешь зарабатывать, а я буду жить вместе с тобой. Разве так нельзя?
Хандоль вложил в рот сигарету и поднес к ней зажженную спичку. Его густые брови нахмурились:
— Я уже все перепробовал, все, кроме воровства. Ничего не выходит. Невезучий я, что поделаешь. Я и в карты играл, и торговал, и прислуживал, все равно ничего не скопил. Когда шли затяжные дожди, совсем работы не было, пришлось даже несколько дней голодать. Хотел и руки на себя наложить, чуть было не повесился. Но решил перед смертью тебя повидать, вот и пришел в Тонён.
— Мы обеднели, и украсть-то у нас нечего… — ответила Ённан.
Хандоль прикоснулся к ее руке и сказал:
— Не твоя это вина, Ённан. Грех в том, что я родился. Но сейчас я могу умереть спокойно, потому что нашел тебя, — Хандоль снова заплакал.
Хотя Ённан не так грустила, но, глядя на слезы Хандоля, расплакалась вслед за ним.
Обольститель
— Госпожа! Беда, беда! — рано утром прибежала к Ханщильдэк служанка Бунсун и забарабанила в ворота.
Ханщильдэк от неожиданности даже не смогла найти свою заколку бинё и спешно вышла из комнаты.
— Что случилось?! Да говори же ты! — Мать дрожала от страха.
— Хозяйка…
— Ённан?
— Угу… она ушла из дома.
Услышав это, Ханщильдэк подумала, что Ёнхака выпустили из тюрьмы, и он избил насмерть Ённан. От таких мыслей она начала тяжело дышать и крайне взволнованно произнесла:
— Куда, куда она ушла? Что, мужа ее выпустили?
— Нет, не выпустили. Вчера ночью хозяйка собрала вещи и ушла из дома, сейчас она снимает где-то комнату.
— Снимает комнату?
— Да, за северными воротами. Я относила туда ее вещи. Она никому не велела говорить, но разве я могу вам не сказать?
— Почему же она ушла из дома? — ничего не понимая, спросила Ханщильдэк.
— Госпожа, — Бунсун понизила голос, — несколько дней назад к нам в дом пришел какой-то мужчина, с того дня хозяйка и стала уходить из дому. И вот, в один прекрасный день совсем…
— Что?! — Эти слова как громом поразили мать. Вскрикнув, она с опаской посмотрела в сторону комнаты аптекаря и уже тише сказала: — Ну-ка, пройдем в комнату, — и, взяв за руку, потянула за собой Бунсун. Оглянулась на кухню, где работала служанка Ёмун, и спросила: — и что? Что за мужчина? — совсем близко наклонив голову к Бунсун, почти шёпотом спросила она.
— Я впервые в жизни его видела.
— Ай-гу! Что ж это такое?! — Ханщильдэк и подумать не могла, что вернулся Хандоль.
Она подумала, что во время отсутствия Ёнхака Ённан мог соблазнить какой-нибудь бездельник, что она опять загуляла. Ханщильдэк не находила себе места от волнения:
— Бунсун, только никому ни слова! А если кто спросит, говори, что Ённан к матери ушла или не знаешь, где она. Поняла?
— Поняла.
Когда Бунсун ушла, Ханщильдэк продолжала сидеть как потерянная. Мысли путались в голове. Она не могла себе и представить, что могло случиться.
После обеда она отправила служанку к Ёнок домой. Как только служанка вышла, аптекарь тоже, совершенно не притронувшись к обеду, не говоря ни слова, ушел из дому. Ханщильдэк рассеянным взглядом проводила его, отметив все же, как сильно опустились его плечи.
— Так плохо, что уже и сил нет плакать, — подавленная наваливавшимися на ее плечи невзгодами, мрачно буркнула Ханщильдэк.
Через некоторое время вернулась Ёмун.
— Придет ли Ёнок?
— Ее нет дома, ушла в больницу с ребенком.
— Да? — Мать снова села, погрузившись в свои горькие мысли.
Так она просидела еще некоторое время. Потом пришла Ёнок, неся за спиной своего ребенка, но Ханщильдэк даже и не заметила, как она вошла. Ёнок сняла малыша со спины и спросила:
— Матушка, что вы тут так сидите?
— А, пришла?
— Что-то случилось?
Мать, не ответив на этот вопрос, спросила:
— Что, малыш заболел? Ходила в больницу?
— Откуда вы знаете?
— Я только что посылала к тебе Ёмун.
— Значит, я пришла как раз во время. У малышки понос…
