– Со мной? Со мной все нормально. Черт! Сейчас бабушка проснется. Я наберу тебя завтра.
– Мика, подожди…
– Я же сказал, что буду на связи!
Ошарашенный Оливер пару мгновений стоял с телефоном у уха. Друг никогда не разговаривал с ним таким тоном – злобным, отстраненным. Это резало слух. Оливер опустил телефон и медленно перевел взгляд с Сабрины, свернувшейся под одеялом, на собранные вещевые мешки в углу. Утром он их распакует. Он не может уйти сейчас. И, возможно, никогда уже не сможет.
Глава № 16
Олли!
Я знаю, что уже несколько дней не выходил на связь. Ладно, несколько недель… Но мне нужно было время. Наверное, тебе тоже. Но я постоянно думал о тебе и твоем отце. Я хотел бы принести свои соболезнования и сказать, что я понимаю, через что ты проходишь. Чувствовать себя одиноким – отстой. Еще хуже, когда ты думаешь, что стал одиноким из-за того, что сделал или не сделал.
Я пишу тебе не затем, чтобы рассказать, как жить, а чтобы рассказать, что помогло мне двигаться дальше. В колонии вначале было совсем печально, а потом я понял, что и там можно нормально жить. Где бы ты ни оказался, можно наладить свою жизнь. Так что я работал не поднимая головы и так завел нужных друзей. Плюс хорошее поведение. Вот все, что нужно, – по жизни, на работе, в колонии, где бы то ни было.
До меня дошли слухи, что ты не едешь в Остин. Это ошибка, Олли. Нужно двигаться дальше. Это единственное, что помогло мне. Видишь, я двигаюсь дальше. Посмотреть правде в глаза – часть этого процесса. А правда в том, что в ту ночь я был безответственным и пьяным, и Диана из-за этого погибла. Это теперь мое бремя, и я его принимаю. Не знаю, как твой отец попал в аварию, но это был несчастный случай. Случаются ошибки. Происходят несчастные случаи. Тебе нужно отпустить всю эту чушь про заговор. Иногда тяжело просто принять то, что мир несправедлив, что это ужасное место.
Но и тут тоже можно жить нормально. Господи, я собираюсь в университет. Я! Можешь поверить? И тоже в приличный. Декан этого модного университета вышел на связь, услышав несколько добрых слов обо мне от моего старого босса. Видишь? Хорошие вещи могут и будут сами падать тебе на голову, Олли. Если хочешь, я могу помочь этому случиться, но уверен, что ты до сих пор злишься, и я не обижаюсь.
Подумай о моих словах, ладно? Я по тебе скучаю, дружище.
Береги себя, Оливер.
Мика
2015 год
Благодарности
Эта повесть не смогла бы появиться без вдохновения и наставничества Эндрю Харвелла. Также благодарю Кейт Мак-Кин и Оливию Руссо за их тяжелую работу и семью Вайлдер из Франкфурта за то, что показали мне все местные дома с привидениями для вдохновения. Клаудиа Грей оказала ценную помощь, поделившись информацией о местных развлечениях в Новом Орлеане. Как и всегда, отдельной похвалы заслуживает креативная команда издательства «Харпер-Коллинз». И наконец, ни одного из моих произведений не было бы без постоянной любви и поддержки моей семьи.
Надзиратель
Такое искушение всех подлее:
творить добро, дурную цель лелея.
Т. С. Элиот. Убийство в соборе
Знаете, идеализм – последняя роскошь молодости.
Дуг Райт. Перья
Пролог
Эта раздражающая девушка все еще проявляет сильную тенденцию к самоотверженности.
Ее наивная одержимость бесплодными добрыми делами может как воспрепятствовать, так и помочь мне – осталось только убедить ее, что, приняв мое видение, она на самом деле будет делать добро. Я продолжаю за ней наблюдать, особенно меня заботит Катализатор. Поначалу я счел ее сострадание к его состоянию проблемой, но нет: их углубляющаяся связь сыграет мне на руку.
Выдержка из дневника главного врача лечебницы Кроуфорда, июнь
Глава № 1
Лечебница Бруклин, весна 1968 г.
Шел дождь. На самом деле лило как из ведра, о чем Мэдж, попутчица Джоселин последние шесть часов, повторяла каждую минуту.
– Знаешь, сколько времени мне нужно, чтобы сделать что-то с кудрями? – вздохнула Мэдж, которая стояла возле Джоселин на темном тротуаре, держа над головой журнал «Photoplay», чтобы капли дождя не испортили прическу. Журнал прогнулся посередине, и вода стекала с него на пальто Мэдж. – Столько трудов ради того, чтобы произвести хорошее впечатление, – проворчала она.
Джоселин улыбнулась. Ей было сухо и тепло в уродливом, но практичном дождевике с капюшоном.
– Ты выглядишь так, будто натянула на голову презерватив, глупышка, – фыркала Мэдж в автобусе, уткнувшись в «Photoplay», неодобрительно глядя на Джоселин и, похоже, сравнивая ее с цветным изображением Джекки Кеннеди на обложке.
– Ну и кто теперь глупышка? – сказала Джоселин, когда они повернули на подъездную дорожку и прошли через облако выхлопных газов, оставшихся после автобуса в качестве прощального жеста. Во время поездки водитель поглядывал на них. Джоселин не сразу обратила на это внимание, а потом решила, что он просто любуется красотой Мэдж. Она и правда была невероятно привлекательной.
Еще немного ворчания Мэдж, и они уже направлялись по мощеной дорожке к лечебнице. Она выглядела… что ж, намного менее веселой, чем в рекламных брошюрах, которые им раздавали на встречах по трудоустройству. Джоселин и Мэдж окончили университет Грейс-Пойнт в Чикаго, получив степени бакалавров методики ухода за больными. Джоселин – с отличием, а Мэдж – со стилем.
В брошюре лечебница Бруклин сияла, как маяк на скале, – белое, девственно-чистое здание со светящимися окнами и аккуратными лужайками. Пациенты на рекламных изображениях улыбались с коек и кресел-каталок. Улыбки медсестер, запечатленных в коридорах, отличались подобающей им скромностью и мудростью. Врачи столь тщательно изучали дела, что их усики завивались от предельной концентрации.
– Боже правый… – пробормотала Мэдж, остановившись одновременно с Джоселин.
– Ну, не так уж плохо, – не сдавалась Джоселин. Она натянуто улыбнулась, посмотрела в сторону лечебницы и перевела взгляд на Мэдж. – Давай веселее, красотка. Нас взяли на работу. Мы – специалисты.
– Незамужние специалисты, – хихикнула Мэдж. – Ой, боже, я что, покраснела? Похоже, у меня появился румянец. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Она огляделась. Улыбка ее исчезла, когда очередная струйка воды сбежала с журнала ей на пальто. Изображение Джекки Кеннеди практически полностью размокло. – И что я еще хотела сказать: мы больше не в Канзасе. То есть не в Чикаго. Ну, ты поняла. Но дождь здесь точно такой же.
