Инженер Бенцелевич сощурил глаза и улыбнулся.
– Ох, до чего бы это было прекрасно! Но только гложет меня одно сомненьице, сударь, вы вовсе не на Барсакельмесе побывали-с, а совершенно в противоположном от него месте. Местность весьма однообразная, легко заплутать. Какой ландшафт преобладал вокруг?
– Лёсс, следом пески, потом подошли к воде, – стал перечислять Иноземцев, указав на карту. – Все верно. От Уч-Аджи до южного берега Аральского моря, вдоль Амударьи пять сотен верст через все каракумы. Лошадь делает около ста верст в сутки. Получается не три, не четыре дня. Хорошо, пять…
– Верно, через каракумы, но только в обратном направлении. Да и лошадь песками сто верст в сутки не сделает.
Иноземцев опять насторожился, ощутив, как черная тень сомнения принялась подползать к сердцу. На мгновение им даже овладело негодование, он сжал зубы и кулаки, приготовившись к любому отпору. Но смолчал, взяв себя в руки.
– Глядите, из Уч-Аджи вы могли идти не на запад, а скажем, на восток, через пески Ширшутюр, – пояснил инженер, чертя пальцем по карте Закаспийской области. – Это очень опасное место, зыбучее, куда и опытный проводник носа не сунет, там разбойников искать никто не решится, а если они хорошо знают дорогу, то это будет служить им гарантом безопасности. Потом вы дошли, слава богу, до Амударьи, которую из-за весеннего разлива приняли за море. И верст пути поменее будет, как раз вполовину, что уже ближе к истине, ибо все ваше путешествие заняло сколько? С первого по одиннадцатое мая, насколько мне моя память верна? Переплыли, значит, реку, а потом поднялись в предгорья Кугитангтау.
Иван Несторович облегченно вздохнул и позволил себе улыбку.
– Никаких предгорий нам на пути не попадалось, – вернувшись в кресло и скрестив руки на груди, проронил он.
– А калы?
– Калы были.
Бенцелевич улыбнулся.
– Даже если бы вы шли вверх по Амударье, как утверждаете, – возразил он, – то неминуемо встретили бы возвышенность Карабиль, гору Кырк. Но вы были без сознания и могли ее пропустить или подумали, что это калы. А вот если бы вы шли через Ширшутюр, то там до самой Амударьи на восток не встречается никаких возвышенностей, только барханы. Или же вы повернули назад, к северу, пересекли реку Мургаб, а потом затерялись в горах Бадхыза, однако там я не припомню карстовых озер, это даже не горы, а возвышенности… Хотя нет, вернуться то вы вернулись к Чарджую. Нет, на север вы не могли отправиться, прошу меня простить. Не стану более вам и себе морочить голову географией, но к сему выводу я именно потому и пришел, что вы упоминали круглое озеро. Круглое – значит карстовое, а карстовые ландшафты в округе только в пещерах Кугитангтау и имеются. Например, Кап-Кутан или Ташурак. Внутреннее убранство этих пещер как раз и характерно сталагмитами и сталактитами, какие вы описывали. А на острове Барсакельмес нет карстовых явлений, пещерам там взяться неоткуда, поскольку никаких возвышенностей он не имеет.
– Мы двигались на запад, – парировал Иноземцев, потом неуверенно добавил, – как мне показалось. Один из рассветов прочно врезался мне в память, солнце было позади нас.
– Вы могли принять рассвет за закат, – настаивал Бенцелевич. – В пустыне все восходы и закаты одинаково красные. Мелкие частички пыли в воздухе преломляют только красный цвет из всего спектра солнечного света, это нам еще из оптики известно.
Иноземцев с минуту поразмышлял, глядя на карту. Ведь и правда, чего ему стоило спутать рассвет с наступлением вечерних сумерек, пропустить тот счастливый момент, когда пески стали превращаться в холмы и предгорья. К концу пути он был сам не свой, не помнил даже, чтобы хоть один глоток воды сделал. И человек ему в белом мерещился…
– Обратно мы шли по воде, – проронил он, в задумчивости Иноземцев зажмурился, изо всех сил тер висок, вспоминая. – Это было намного позже моего посещения острова. Может, это была река. Мы плыли на каюке.
Он поддался к карте. И во власти последних проблесков надежды, словно хватаясь за последнюю соломинку, заговорил:
– Верст четыреста на северо-запад, до Амударьи. Вон она какая широкая, действительно, я мог ее принять за море. Это дня четыре, шесть. Но ведь по течению часов пять до Аральского моря, а там до острова столько же.
Поляков состроил понимающее лицо, закивал.
– Вы полагаете, что обратно добирались тоже лодкой? – осведомился инженер.
– Да, поэтому удалось так сэкономить время.
– Лодка шла под парусом?
Иноземцев закрыл глаза, голову опустил, попытался воскресить в воспоминаниях ту ночь, когда он очнулся, лежа на каюке, как вывалился за борт и едва не утонул. Одна из фигур работала не то веслом, не то шестом. Но паруса он не помнил. Не было паруса, понял он тотчас же, значит, каюк шел по течению.
– Нет, – глухим голосом проронил Иван Несторович, – не помню… Господа! Я действительно плохо запомнил путь, – воскликнул он, совсем запутавшись и отчаявшись отправиться на поиски тайника Ульяны. – Порой закрывал глаза, видел одно, открывал – уже другое, то вроде ехал верхом, то шел по пустыне один. Лёсс, такыры, предгорья, пески, вода – все для меня под палящим, безжалостным солнцем смешалось в цветной ералаш. Но хорошо помню пещеру и гору статуэток, подобных тем, что изображены в газетах. Также я веки вечные буду помнить это слово – «Барсакельмес». Если вам угодно, отправимся на этот остров, я готов помочь с поисками. Я уверен, что по дороге я все вспомню и смогу указать верный путь. Ежели вам неинтересны утерянные три тысячи золотых предметов Греко-Бактрийского царства, то прошу простить, что нарушил ваше мирное существование. Мое дело – поделиться увиденным. Но и я, господа, не абсолютный невежда в географии, уж по пути сюда прочел несколько брошюр геологических и археологических изыскателей. Было в них сказано, что плато Устюрт, что лежит меж Каспием и Аралом, местами имеет-таки карстовые формы рельефа. Вокруг Аральского моря встречаются поноры и карстовые воронки, такыры здесь весной заполняются водой и образуются обширные озера, которые быстро высыхают. Я попал на Барсакельмес в начале мая, и озеро, которое видел, могло оказаться временным. Карстовые пещеры же на этом плато редки, но они есть. И на острове могут быть. А от того, что у него такая слава дурная, исследований проводилось недостаточно, – как это бывает с подобными местами.
Глава XVI. Барсакельмесский мираж
И не ожидал доктор Иноземцев от себя, что таким убедительным окажется, но экспедицию к Аральску он все же вытребовал, взыграл в господах ученых приключенческий дух. Поляков сам указ о рекогносцировке острова Барсакельмес составил, в качестве предлога-основания так и написал, как есть, мол, такой-то да такой-то Иван Несторович Иноземцев, будучи в плену атамана Юлбарса, на сем острове разглядел многочисленный клад, состоящий из утерянных трех тысяч предметов древней сокровищницы храма Окса. Снарядил отряд, который состоял аккурат из приближенных начальнику железнодорожного управления. Главным в экспедиции назначил капитана Чечелева, с ним были казаки количеством в одиннадцать человек, два текинца из конной милиции, хорошо знавшие местность, следом шли инженеры Пузына и Бенцелевич, не отказался от поездки и геодезист Максимович, который обладал большими познаниями в геологии и изъявил охоту побывать на острове и собрать новые образцы тамошней почвы.
