Мабель прервала ход своих мыслей, заметив, что наступил рассвет. Она отошла немного подальше и выбрала другой наблюдательный пост: ей хотелось удостовериться, что Буридан, Миртиль и Ланселот Бигорн не покинут особняк д’Онэ…
Но не успела женщина в черном как следует продумать план дальнейших действий, как вдруг увидела выходящего из дома Бигорна, затем Буридана и Миртиль, затем двух незнакомых ей мужчин.
Улицы в этот час были пустынны, поэтому Мабель шла за небольшим отрядом на некотором расстоянии, достаточном для того, чтобы не оказаться замеченной.
Не следует полагать, что тогдашний Париж походил на Париж современный, с его прямыми, широкими улицами, на которых все просматривается на десятки метров вперед.
От угла к углу, как в густом лесу от дерева к дереву, камеристка королевы следовала за удаляющейся группой. Миновав очередной мост, Мабель увидела, что Буридан и его спутники подошли к воротам Ферт в тот самый момент, когда те только открывались и опускали подъемный мост.
Несколько тележек зеленщиков, ожидавших у рва часа открытия ворот, въехали в уже начавший пробуждаться Париж.
Мабель прошла за ворота.
Здесь уже простирались широкие поля – одни – обрабатываемые, другие – неухоженные; чуть дальше, за небольшими тополиными и дубовыми рощицами, виднелось аббатство Сен-Жермен-де-Пре.
Буридан и его спутники направились прямо к нему, обогнув крепостную стену, у бойниц которой, на некотором расстоянии друг от друга, стояли неподвижные лучники. За зубцами стены, за этими несшими вахту лучниками, вырисовывались крыши монастыря и различных строений, над которыми высилась колокольня церкви. Звонили к заутрене.
Буридан был уже в Пре-о-Клер.
Мабель издали видела, как он и его спутники остановились у встроенного в стену аббатства белого дома, и Бигорн постучал в дверь.
По истечении получаса мужчины снова вышли на улицу и быстро зашагали в направлении Парижа.
Но Миртиль с ними не было.
– Что ж, – прошептала Мабель, – теперь я знаю, где искать дочь Маргариты!..
Уже через несколько минут она входила в город. В Университете звонили колокола. Где-то вдали поднимался странный шум, похожий на предгрозовые раскаты грома.
– Что происходит в Париже? – пробормотала Мабель, вздрогнув.
Она покачала головой, словно вопрос показался ей напрасным, и вернулась в Лувр, где уже собирались роты лучников и арбалетчиков.
Спустя пару минут, забыв и думать о сотрясавших Париж невероятных событиях, она вошла в покои королевы.
XXI. Пре-о-Клер
Этот шум, который слышала Мабель, эти движения толпы, которые она видела, проявлялись и намечались в Университете, являвшемся тогда настоящим рассадником разбойников и грабителей, подавлявшим слабое ученое сообщество, подобно рою бабочек-паразитов, вихрем кружились они вокруг тусклого еще пламени просвещения. Там-то, в этом квартале, или, скорее, этом отдельном городке, и гремела гроза, как в дни мятежа, когда студенты
[26] возводили баррикады, воюя с королем, или шли на осаду аббатства Сен-Жермен-де-Пре.
Около девяти часов утра из всех кабачков – «Золотой чернильницы», «Пивной кружки», «Адской таверны», «Гусиной лапки», «Безголового доктора», «Пересохшего колодца», «Ученого осла», «Хрюкающего поросенка», – из таверн с озорными, полными задиристых аллюзий и причудливой игры слов вывесками
[27], которые закрывали небо не хуже широких знамен, из всех этих центров кутежей, пирушек и драк, вытекали целые группы – шапка набекрень, рапира на поясе – и, словно многочисленные ручейки, собирающиеся в единый поток, соединялись с другими, после чего, горланя песни, развернув знамена, стремительным шагом направлялись либо к воротам Ферт, либо к воротам Францисканцев.
То же происходило и в Сите.
Корпорация писцов прокуроров счетной палаты, с музыкой и знаменем, шла от улицы Галилеи. То была «высшая и суверенная империя Галилеи», колонна которой струилась, словно длинная пестрая змея, тогда как евреи этой улицы, убежденные в том, что начинаются погромы, спешили забаррикадироваться в своих домах.
За стенами империя Галилеи объединилась с королевством Базоши, то есть с корпорацией клерков парламентских прокуроров, на знамени которой переливался на солнце самый что ни на есть подлинный герб, дарованный «владетельной и победоносной Базоши» королевским указом: голубой королевский щит с тремя золотыми чернильницами, вверху – корона, каска и морион, да два ангела в качестве щитодержателей.
Император Галилеи и король Базоши шли во главе своих армий, окруженные хранителями печатей, казначеями, помощниками и эскортируемые стражей.
Эти две колонны направлялись в Пре-о-Клер, образуя две массы, между которыми и по бокам которых суматошными группками бегали студенты.
Широкая равнина, которую наводнили эти толпы, состояла из земель, что сегодня располагаются между Школой медицины и Бурбонским дворцом.
За городскими стенами шли сначала лачуги, жалкие жилища зеленщиков, которые с горем пополам обрабатывали довольно-таки узкую зону земли, так как желали оставаться под непосредственной защитой башен крепостной стены.
В случае нападения эти люди на скорую руку собирали свой скот и рабочие инструменты и, если у них оставалось на то время, возвращались в город.
Зачастую им доводились наблюдать со стен за тем, как во время войны между государствами и особенно войны гражданской горят их бедные обиталища. Но после бури, с упорством крестьянина, они восстанавливали свои глиняные халупы, покрывали их соломой и вновь начинали работать на земле.
За этими хижинами виднелись небольшие рощицы, потом – огромное аббатство Сен-Жермен-де-Пре, потом – красивая и широкая равнина, которая с давних пор использовалась парижанами для прогулок: Пре-о-Клер.
Там еще с рассветом встали на позиции три роты лучников.
Первой командовал сам граф де Валуа, представлявший королевскую власть, так как на его знамени красовался герб Людовика X.
