Транкавель поклонился, словно говоря: «В таком случае, жду распоряжений Вашего Величества».
Королева подошла к нему и поспешно зашептала:
– Транкавель, вы всегда были мне преданны. Вы умеете беспрекословно подчиняться какому бы то ни было, пусть даже странному, на ваш взгляд, приказу.
– Это мой долг подданного и солдата, – отвечал Транкавель. – Ваше Величество распоряжаются – я исполняю.
– Тогда мой приказ будет таков: Мариньи, Валуа, даже королю, словом, кому угодно, вам следует отвечать, что пленники бежали, воспользовавшись всеобщей неразберихой. Это понятно?
– Да, мадам, – отвечал капитан и глазом не моргнув.
– Где сейчас пленники?
– В соседней с приемными покоями комнате.
– Хорошо. В таком случае, вам остается лишь удалиться с вашими людьми.
– А кто будет сторожить пленников?
– Этот человек, – сказала Маргарита. – С этой минуты за них передо мной отвечает он.
Юг де Транкавель, а вместе с ним и загадочный мужчина, почтительно поклонились.
Капитан стражи и королева удалились. Что до незнакомца, то он направился к комнате, в которой содержались Буридан и двое его спутников в масках.
Этим так тщательно скрывавшим свое лицо человеком был Страгильдо.
XXIV. Ланселот Бигорн в поисках социального положения
Мы уже говорили, что Ланселот Бигорн исчез в момент пленения Буридана и двух его спутников в масках.
Прежде чем озаботиться судьбой, уготованной пленникам Маргариты, будет небезынтересно, для продолжения рассказа, последовать по стопам Бигорна.
Увидев, что битва проиграна, хитрый бетюнец решил выбираться из заварушки.
Мы говорим «битва», потому что этот день мятежа был назван «битвой Базоши».
Итак, Бигорн с горем пополам выскользнул из жилища садовника Мартена в тот самый момент, когда на Буридана навалилось с полдюжины осаждавших. Нужно сказать, покинуть поле боя Ланселоту удалось не без труда: отвечая ударом на удар, раздавая тумаки направо и налево, он потерял несколько капель крови, пару-тройку клочков одежды и плоти, несколько прядей волос, не считая капюшона, мочки правого уха, трех зубов, большей части щетины с подбородка, из-за чего тот оказался наполовину выбритым, – короче говоря, лицо Бигорна теперь походило на античную маску, одна половина которой разительно отличается от другой.
Впрочем, мы отнюдь не пытаемся внушить вам, дорогой читатель, что наш славный герой покинул Буридана. Нет, он его отнюдь не покинул. Но, здраво рассудив, что у пленного, окажись он таковым, у него не будет ни единого шанса принести пользу тому, кого он выбрал себе в хозяева, он предпочел сохранить свободу, чтобы в более спокойной обстановке поразмыслить над тем, как спасти Буридана от грозившей тому казни или хотя бы попытаться облегчить его последние мгновения.
Что до короля Базоши и императора Галилеи, Рике Одрио и Гийома Бурраска, то их вытеснили из дома лучники Транкавеля; после двух или трех отчаянных попыток освободить Буридана они отступили.
Вернувшись в Париж, Ланселот Бигорн первым делом отправился на улицу Сен-Дени, в жилище Буридана, то есть в дом, принадлежащий госпоже Клопинель.
Та, как мы, полагаем, уже говорили, в светлое время суток торговала всевозможными пряностями и фруктами.
Когда Бигорн вошел, она как раз находилась в своей лавочке, выбирая для клиента имбирь.
Клиент рассказывал госпоже Клопинель, что в Университете Сите были волнения, что утром клерки и студенты с распущенными флагами направились в Пре-о-Клер искать ссоры с монсеньором Ангерраном де Мариньи, но лучники короля и полевой жандармерии разделали бунтовщиков под орех, и поделом.
По словам этого клиента, убитых и раненых было столько, что подсчитать их не представлялось возможным.
Поспешим добавить, что он преувеличивал, учитывая тот факт, что и сам слышал рассказ о сражении от какого-то своего приятеля, тот, в свою очередь, от другого приятеля, а каждый из нас знает, как растут цифры, передаваемые из уст в уста.
Короче, этот клиент утверждал, что на поле боя полегло по меньшей мере две сотни студентов.
Госпожа Клопинель перекрестилась по меньшей мере раз двести – по разу за каждого убиенного.
Бигорн вошел в лавочку в тот момент, когда клиент уже заканчивал свой драматический рассказ и направлялся к выходу.
– Госпожа Клопинель, – сказал Ланселот, – у меня для вас новость: мой хозяин, ваш жилец, очаровательный молодой человек, клянусь святым Баболеном, и к тому же храбрый…
– Да-да, – подтвердила матрона. – Храбрый и очаровательный – лучше о мессире Жане Буридане и не скажешь!
– И не имеющий себе равных в том, что касается защиты вашего жилища от разбойников!
– До такой степени, что, с тех пор как он живет у меня, я сплю спокойно.
– И особенно в том, – продолжал Бигорн, – что касается защиты, пусть и с опасностью для собственной жизни, таких добродетельных, мудрых и старых особ, как вы, госпожа Клопинель.
– За мудрую и добродетельную, конечно, спасибо, – жеманно проговорила госпожа Клопинель, – но вот что до старой, то мне кажется, я еще не так…
– Это такой оборот речи, – поспешил прервать ее Бигорн, который и сам уже понял, что допустил ошибку. – Я хотел сказать – зрелая…
– Бывают и более зрелые, чем я! – не желала уступать старушка.
– Черт бы побрал эту старую уродину! – пробормотал Бигорн. – Короче говоря, я пришел сообщить вам, что мессир Буридан отправился в долгое путешествие.
– Долгое путешествие! – простонала госпожа Клопинель. – И кто же будет защищать меня теперь!..
Бигорн ждал этого крика души. Положив руку на сердце, он ответил:
– Я, госпожа Клопинель! Я! Если хотите знать, уезжая, мессир Буридан сказал мне буквально следующее: «Бигорн, я доверяю тебе то, что для меня дороже всего на свете, – госпожу Клопинель. Позаботься о ней в мое отсутствие. Спи с открытыми глазами. Держи руку на кинжале. Если кто-либо возжелает ее ограбить, умри, но…»
– Какой славный юноша! – прошептала госпожа Клопинель, вытирая или делая вид, что вытирает, слезу… – Так, значит, он уехал? И далеко?
– Далеко! Так далеко, что я даже не знаю, вернется ли он когда-нибудь! А это значит, что вам стоило бы опасаться всяческих нападений…
– Иисусе!..
– Краж, разбоя, пожара…
– Дева Мария! Пресвятая Богородица!
– Мошенников, монахов, студентов, всевозможных катастроф…
– Довольно, Бигорн, или я умру!
– Если бы здесь не было меня, – добавил Ланселот, – но я же здесь!
– Да, вы здесь! – снисходительно промолвила старушка.
