Железная рука однорукого отпустила Жийону, а железная культя безногого отпустила Маленгра.
И калеки хором принялись гнусавить:
– Подайте, Христа ради! Из любви к святым и Деве Марии, подайте двум несчастным жертвам войны!
Жийона и Маленгр поспешно покопались в кошельках и бросили несколько мелких монет, которые бродяги поймали на лету. Затем, счастливые, что отделались столь дешево, беглецы зашагали прочь, но почти тотчас же вновь ощутили себя схваченными, и на сей раз – парой крепких, из настоящей плоти, рук, но рук таких, которые, казалось, тоже обладают твердостью железа. Маленгр и Жийона обернулись и, немало перепуганные, вновь увидели перед собой безногого, который, видимо, сочтя, что его двуколка едет недостаточно быстро, рванул за ними на своих двоих, и однорукого, из-под отрепьев плаща которого торчали две мускулистые ручищи.
– До чего ж упрямые! – ухмыльнулся однорукий.
– Говорят же вам: здесь нет прохода! – добавил безногий.
Маленгр и Жийона возобновили свои поклоны и пятясь удалились, не сводя глаз с двух бродяг, один из которых уже вновь был без руки, а второй вернулся на свою тележку.
Беглецы вернулись во Двор чудес и, заметив другую улочку, поспешили в нее углубиться.
Но, опять же, не прошли они и десяти шагов, как из темного дворика одной из хибар возникли пятеро или шестеро слепых и с вытянутыми руками, неуверенной поступью, на ощупь, двинулись им навстречу, жалобно причитая:
– Подайте, Христа ради! Из любви к святым и Деве Марии, сжальтесь над нами, бедными слепыми, которые не видят больше ничего!
И вновь Жийона и Маленгр порылись в кошельках и бросили несколько денье на грязную землю вонючей мостовой.
Слепые попадали на колени, и в мгновение ока монетки испарились.
Маленгр – тот еще скупец – тяжело вздохнул.
Жийона восхитилась ловкостью, с которой ничего не видящие слепцы отыскали всю эту мелочь, которую сама бы она, быть может, не нашла и со своими зрячими глазами.
Но так как, в общем и целом, то были лишь слепцы, Маленгру и Жийоне пришла в голову одна и та же мысль: один – справа, другая – слева, они попытались тихонько прокрасться вдоль стен. Но тут слепые, взявшись за руки, создали живую стену, которая перегородила всю ширину улочки, и вскричали:
– Здесь нет прохода!
Нашим беглецам уже начало казаться, что они попали в какой-то странный сон. Сломя голову они рванули ко Двору чудес, где немного успокоились перед мирным видом нескольких редких обитателей этого места, которые, казалось, даже не замечали их присутствия. Поглядывая налево и направо, дабы удостовериться, что однорукий, безногий и слепые не идут по их следу, Маленгр и Жийона занялись поисками нового выхода. Эта третья выбранная ими улочка показалась им столь достойной, что на сей раз они решили, что избавились уже от всей этой нищей братии.
Действительно, то оказался совершенно тихий узкий проход, в котором не было ни души, кроме какого-то карлика, – тот прыгал по мостовой, словно какая-то птичка со сломанной лапкой, которая ищет гнездышко, чтобы укрыться.
– Карлик! – пробормотал Маленгр. – Если еще и этот попросит милостыню, я его придушу!
– Угу, – заметила Жийона, – если так будет продолжаться, мой кошель совсем опустеет.
Итак, Маленгр храбро двинулся вперед, тогда как вдруг ставшая осторожной Жийона засеменила следом. Слуга графа де Валуа пошел прямо на карлика, который при его приближении взглянул на него с опаской и, казалось, попытался сделаться еще меньше.
– В добрый час! – проворчал Маленгр. – Хоть кто-то тут нас боится! Дорогу! – проревел он. – Дорогу, недоносок, или я раздавлю тебя, как букашку!
Карлик показал язык, а затем, выпрыгнув на середину мостовой, принялся голосить высоким басом:
– Подайте, Христа ради! Сжальтесь над бедным уродцем, в котором всего-то три фута роста, считая каблуки его туфель и шевелюру его головы!
И на сей раз боязливый взгляд карлика сделался таким угрожающим, что Жийона окончательно опустошила кошелек, тогда как Маленгр, ища свой, с отчаянием заметил, что того больше нет на его поясе: вытянув руку, карлик ловко его стянул. И тут недоносок спокойно добавил:
– Поворачивайте назад! Здесь нет прохода!
– Это уж слишком! – прорычал Маленгр и, выведенный из себя утратой кошелька и уверенный в легкой победе, поднял кулак, чтобы опустить его со всего размаху на голову карлика, который едва доставал ему до пояса.
Но тут он замер с открывшимся – от испуга и неожиданности – ртом… Кулак угодил карлику не в голову, но в живот! Распрямившись, словно пружина, карлик непомерно вырос, превратившись в великана, да в такого, что если раньше Маленгру, чтобы увидеть лицо этого человека, приходилось опускать глаза, то теперь он был вынужден поднять их, чтобы убедиться, что перед ним – тот же самый индивид!
– Говорю же вам: через королевство карликов и великанов нет прохода, – сказал складной человек, ничуть не рассердившись и опять становясь маленьким.
– Пропустите, господин карлик… – пролепетал Маленгр.
– Никакой я не карлик! – проворчал бродяга, нахмурившись, и распрямил спину.
– Пропустите, господин великан… – продолжал умолять обезумевший Маленгр.
– Никакой я не великан! – сказал человек, тотчас же делаясь среднего роста.
От этого нового перевоплощения Жийона и Маленгр растерялись совершенно, но человек-хамелеон, опять уменьшив рост, снова превратился в карлика и принялся спокойно пересчитывать у себя на коленях содержимое кошелька Маленгра.
– Пропустите, сударь… – пробормотал Маленгр.
– Никакой я не сударь! – сурово промолвил карлик.
– Но кто же вы тогда?
– По-моему, это и так понятно: я принадлежу к братству нищих
[18].
– Что ж, глубокоуважаемый господин нищий, не можете ли вы нам сказать, как бы нам покинуть эту обитель, которая, конечно же, прелестна, но которой, должен признать, мы уже достаточно навосхищались?
– Да как угодно! – сказал человек. – Все дороги свободны, за исключением разве что прохода карликов и великанов.
– Спасибо, сеньор нищий! – в один голос воскликнули Жийона и Маленгр, принимаясь низко кланяться.
– И королевства слепых! – добавил карлик. – И улицы одноруких и безногих!
– Это мы уж и сами поняли, – сказал Маленгр, удаляясь; Жийона не отставала ни на шаг. – Но если другие проходы свободны…
– А также улицы кривых! – крикнул издали карлик. – И прохода больных карциномой и язвенников! И улочек горбунов и пучеглазых!
