– Милая матушка! – с нежностью произнес Буридан и улыбнулся.
– Эти слова для меня – словно бальзам на душу; я их так давно не слышала! Как же мне повезло! Идя сюда, я боялась, что ты меня совершенно забыл, боялась, что увижу в своем ребенке только Жана Буридана, но нашла того, кого и хотела найти!
– Это потому, матушка, что я часто о вас думал, – серьезно сказал Буридан. – Потому, что мне всегда было больно указывать в реестрах Сорбонны: «рожден от неизвестных родителей»…
Мабель нахмурилась, сжимая руки в кулаки.
– Презренные негодяи! – пробормотала она. – Дорого же они заплатят… Но сейчас нужно думать о самом насущном. Ты должен бежать. Ты спрашиваешь, что скрывается позади лучников. Прежде всего, король, который хочет твоей смерти, потому что ты победил его в Нельской башне… Валуа, который тоже хочет твой смерти… потому что… Валуа! – прошептала она, едва не плача и, отогнав какую-то мысль, продолжила. – Затем, Мариньи, еще более ожесточенный… И, стоящая над всеми, закрывающая их своей зловещей тенью, подталкивающая своим смертельным дыханием, Маргарита Бургундская!.. Говорю же, нужно бежать!..
– Бежать! Даже если бы я этого хотел, матушка, даже если бы мог за счет трусости избавить вас от этих страданий, которые мне так тяжело видеть на вашем лице, как бы я смог?..
Мабель вынула спрятанный на груди свиток пергамента и протянула Буридану.
То был подписанный королем и заверенный королевской печатью пропуск, которым Маргарита снабдила Жуану.
Что до послания, предназначавшегося Буридану, то его Мабель порвала на мелкие кусочки, которые развеяла по ветру.
Буридан прочитал те несколько слов, в которых заключалось его спасение, и издал радостный вопль.
– Вот видишь! – вскричала Мабель, задыхаясь от надежды.
– Пойдемте, матушка, пойдемте! – отвечал Буридан и, протащив Мабель по лестнице до самой крыши, втолкнул в комнату Миртиль.
Указав Мабель на все еще находящуюся в состоянии прострации девушку, Буридан промолвил:
– Матушка, если вы хотите, чтобы я выжил, если вы хотите придать мне сил пройти вместе с товарищами сквозь всю эту армию, вот та, которую нужно спасти!..
* * *
Спустя час Мабель и Миртиль перелезли через одну из возведенных бродягами баррикад и вышли на улицу Убогих.
Условились так:
Миновав диспозиции королевских войск, Миртиль и Мабель двое суток ждут Буридана в Доме с привидениями кладбища Невинных.
Если по истечении этого времени Буридан не появится, они попытаются покинуть Париж, так как оставаться в вышеуказанном жилище будет уже небезопасно, ибо о существовании оного известно Карлу де Валуа.
Если покинуть Париж удастся, они должны укрыться в деревушке Монмартр и ждать новостей.
Миртиль отчаянно воспротивилась такой комбинации, и отбытию предшествовала душераздирающая сцена. Будь Буридан один, он бы не нашелся, что возразить невесте, но рядом была Мабель, и в этот час она была способна на всё, чтобы спасти Миртиль, так как, спасая ее, она спасала и Буридана. Мабель сыграла последнюю партию, привнеся в нее то ужасное хладнокровие игрока, который, нанося последний удар, знает, что его ждет одно из двух: либо фортуна, либо суицид.
Миртиль была закутана в плащ с капюшоном, скрывавшим ее лицо.
До баррикад Мабель еще поддерживала девушку под руку, но как только те были пройдены, отпустила. Миртиль покачнулась…
– Соберись, – сказала Мабель. – Если будешь колебаться, выказывать страх, дрожать или плакать, нам – конец, а узнав о твоей смерти, умрет и Буридан. Не забывай, что ты – моя служанка. Ты должна идти рядом со мной, а лучше – в паре шагов позади меня, без боязни, даже беспечно. Распрямись и вытри слезы, моя девочка. Если стучит сердце, приглуши его биение. Если дрожишь, успокой свои нервы. Иди с той верой, которая позволяет Господу Богу ступать по воде, как по твердой земле…
Мабель устремилась вперед.
Миртиль последовала за ней.
Тот, кто знал, что происходит в душе этой женщины и этой девушки, посмотрел бы им вслед не столько с жалостью, сколько с восхищением.
У Мабель было такое же спокойное и безучастное лицо, с каким она представала в Лувре перед Маргаритой. Даже самый пристальный взгляд не уловил бы в облике Миртиль и намека на испуг или волнение. Она шла словно во сне…
Внезапно Мабель повернулась к ней и ужасным взглядом выразила последнее предупреждение – они подходили к первым рубежам лучников.
– Эй, потаскушки! – ухмыльнулся командир поста. – Стоять!
Мабель подошла к позволившему себе такой тон офицеру и – глаза в глаза, поставив на кон всё – промолвила:
– Вы оскорбили двух женщин, находящихся в услужении у королевы. Ваше имя?
– Уж не сошла ли ты с ума, милейшая?.. – пробормотал офицер, совершенно сбитый с толку. – Эй, арестуйте-ка…
– Ваше имя? – повторила Мабель, сунув под нос офицеру королевский пергамент.
Офицер побледнел…
Поклонившись едва ли не до земли, он пролепетал:
– Я не знал… Умоляю, не требуйте мое имя и простите меня…
– Хорошо. Я прощаю. Прикажите сопровождать меня, пока мы не выйдем за кордоны…
– Десять человек эскорта! – прокричал офицер, переведя дух. – И смотрите мне: ни единого неподобающего слова, ни единого непристойного взгляда в присутствии этих женщин, не то – кандалы!..
Десять человек, на которых пал его выбор, выстроились в шеренгу и зашагали по улице. Мабель и Миртиль последовали за ними. Количество лучников увеличивалось по мере продвижения; они были во всех домах, обитатели которых были вынуждены уступить свои жилища солдатам. Те же из лучников, которые не нашли себе крова, разбивали лагерь на извилистых улицах, пользуясь кухонной утварью из оставленных хибар. Одни жарили мясо на костре, другие играли в кости. Эти жандармы разговаривали между собой на французском, итальянском, немецком и фламандском языках, так как королевская армия и войска сеньоров набирались везде, где это только было возможно. Словом, улица Убогих выглядела, как часть завоеванного города. Эти люди смеялись, пели и пили, словно рейтары в момент битвы. Отовсюду неслись ругательства и угрозы, и все это смешивалось в единый, оглушительный вопль; но никто не смел заговорить с двумя женщинами, проходившими мимо под защитой внушительного эскорта.
Внезапно, свернув в один из многочисленных закоулков, Мабель поняла, что где-то рядом находится штаб какого-то высокопоставленного офицера. Действительно, жандармов в этом месте было больше, чем где-либо еще, да и на самой улочке царила мертвая тишина. У одного из домов несла вахту двойная шеренга алебардщиков.
Мабель была сильной и отважной, но тут ей стало не по себе: на груди у этих алебардщиков был выбит герб Ангеррана де Мариньи!
