Поскольку мышление и планирование оказались надежно отделены от физического труда, предприниматели постоянно испытывали нужду в специалистах, которые объяснили бы им, как лучше всего следует думать и планировать. Для удовлетворения этих запросов родилась индустрия менеджмент-консалтинга, и Фредерик Тейлор стал первым консультантом по вопросам менеджмента. Его мнение ценилось так высоко, что порой он брал за рекомендацию суммы, равные современным 2,5 миллиона долларов.
При проведении анализа все эти консультанты, отделы планирования и эксперты по эффективности опирались на математику. Менеджеры верили, что, согласно науке Кетле и Гальтона, работник — не более чем ячейка в таблице, цифра в столбце, «средний человек», которого легко заменить. Убедить менеджеров в том, что индивидуальность не имеет значения, было нетрудно, так как это делало их работу более простой и безопасной. В конце концов, если вы принимаете решения, касающиеся людей, используя типы и категории, то иногда будете ошибаться, но в среднем зачастую окажетесь правы; а для крупной организации с множеством стандартизированных процессов и ролей этого вполне достаточно. Ну а если менеджер и впрямь принял неверное решение относительно сотрудника, всегда можно сказать, что тот просто не вписался в систему.
Одними из первых принципы научного менеджмента внедрили компании United States Eubber, International Harvester и General Motors. Тейлоризм поглотил строительство, консервную, пищевую и красильную промышленность, переплетное дело, журналистику, литографическое искусство и изготовление проволочной сетки, а затем перекинулся на стоматологию, банковское дело и выпуск гостиничной мебели. Во Франции компания Renault применила принципы тейлоризма при сборке автомобилей, а Michelin — при производстве шин. Система национального планирования, предложенная президентом Франклином Рузвельтом, явно создавалась на основе тейлоризма. В 1927 году принципы научного управления трудом применялись так широко, что в отчете Лиги Наций их назвали «характерной чертой американской цивилизации»
[102].
Хотя тейлоризм часто отождествлялся с американским капитализмом, его активно поддерживали и в других странах, невзирая на различия в идеологии. В Советской России Ленин провозгласил научный менеджмент главным средством запуска в наикратчайшие сроки заводов страны; на той же основе разрабатывались пятилетние планы развития народного хозяйства. К началу Второй мировой войны Фредерик Тейлор был известен в СССР не меньше, чем Франклин Рузвельт. Муссолини и Гитлер (наряду с Лениным и Сталиным) тоже были рьяными сторонниками тейлоризма и применяли его в военной промышленности
[103].
Между тем в азиатских странах с их культурой коллективизма тейлоризм насаждался еще активнее, чем на Западе. Многие компании, такие как Mitsubishi и Toshiba, были полностью реорганизованы в соответствии с принципами стандартизации и разделения ролей работников и менеджеров. В 1961 году, когда сын Тейлора посетил Японию, руководители Toshiba умоляли его подарить им карандаш, фотографию или любой другой предмет, которого касалась рука его отца
[104].
Сегодня научный менеджмент как философия организации бизнеса по-прежнему доминирует во всех без исключения промышленно развитых странах
[105]. Правда, признаваться в этом никто не спешит, потому что за прошедшие годы понятие «тейлоризм» приобрело столь же негативную окраску, как «расизм» или «сексизм». Тем не менее многие успешные крупные корпорации продолжают ставить во главу угла идею о том, что индивидуальность не имеет значения.
Все это подводит нас к глубокому вопросу, который выходит за рамки тейлоризма. Как общество, основанное на разделении ролей рабочего (подчиняющегося системе) и менеджера (управляющего системой), решает, кому быть рабочим, а кому менеджером?
Фабрики образования
Серьезная трансформация американской промышленности, происходившая на заре XX века под влиянием тейлоризма, обусловила острую потребность в полуквалифицированной рабочей силе с полным средним образованием. И вот тут возникла проблема. В стране не просто отсутствовало универсальное среднее образование, а практически не было школ, где его можно было бы получить. В 1900 году средние школы оканчивало примерно 6 процентов американцев, а диплом колледжа имели всего 2 процента
[106]. В то же время, особенно в городах, наблюдался огромный приток детей иммигрантов и фабричных рабочих, что грозило еще большим увеличением числа необразованной молодежи. Вскоре все поняли, что американская система образования нуждается в серьезной реорганизации.
Умы первых реформаторов системы образования занимал вопрос: какой должна быть задача новой школьной системы? Группа педагогов гуманистического толка утверждала, что истинная цель образования — предоставить студентам свободу, чтобы они могли проявить свои таланты и раскрыть потенциал в удобном для них темпе. Некоторые гуманисты даже предложили отказаться от обязательных предметов и предоставить больше курсов на выбор
[107]. Однако, когда речь зашла о создании национальной системы обязательной полной средней школьной подготовки, гуманистическая модель была отвергнута в пользу иного взгляда на образование — тейлористского.
О честной борьбе речь даже не шла. На стороне гуманистов была горстка преподавателей не от мира сего, трудившихся в дорогостоящих элитных колледжах на северо-востоке страны. Им противостояла широкая коалиция прагматичных промышленников и амбициозных психологов, воспевавших ценности стандартизации и иерархического управления. Эти тейлористы от образования утверждали, что гуманистические идеи вроде самостоятельного выбора учебного плана хороши только на словах, но в государственных школах, где в одном классе зачастую учится по сотне детей и половина из них не говорит по-английски, а многие живут в нищете, преподаватель не может себе позволить такой роскоши, как дать детям свободу при выборе собственного будущего
[108].
