И самое важное — такая модель высшего образования помогла бы справиться с конформизмом: вместо того чтобы быть как все, только лучше, студенты старались бы превзойти самих себя. Они перестали бы играть в среднее, пытаясь попасть в университет с высоким рейтингом, а росли бы профессионально; не конкурировали бы с другими студентами, доказывая, что они лучше остальных, но боролись бы за право стать лучшим кандидатом для работы в архитектурном бюро, антропологической исследовательской лаборатории или дизайнерской фирме по созданию детской одежды. В этой системе каждый получает возможность быть самим собой, а не тем, кем велит система.
Помимо того, право самостоятельного выбора курсов и получения сертификатов и показателей компетентности открывает путь к решению проблемы постоянно растущей стоимости образования. В индивидуализированной системе человек платит только за те сертификаты, которые ему нужны, а не попадает в кабалу одного университета и четыре года подряд платит за учебу. А многочисленные учебные заведения конкурируют за право преподавать лучшие курсы по максимально низкой цене. Одни учреждения, внедряющие элементы такой системы, могут пойти по пути Университета западных губернаторов и предложить своеобразный «шведский стол» — фиксированную оплату за получение доступа к любым учебным курсам по желанию. Другие последуют примеру Аризонского университета, который совместно с Harvard EdX разработал инновационный подход к онлайн-обучению и взимает с первокурсников плату за онлайн-занятия только в том случае, если студент успешно проходит курс
[402].
В системе индивидуализированного образования, основанной на показателях компетентности и сертификации, деятельность союзов студентов и работодателей будет более успешной, поскольку вес и доступность сертификатов станет постоянно меняться в зависимости от реалий рынка труда. Так, если в Кремниевой долине наберет популярность новый язык программирования, компании сразу же объявят о поиске сертифицированных по этому языку специалистов. Если автомобильная промышленность решит выпускать новые двигатели, сертификаты на владение устаревшей технологией тотчас утратят свою ценность. Все это позволяет студентам проявлять гибкость и приспосабливаться к потребностям постоянно меняющегося рынка. Любой студент в любой момент может узнать, какие сертификаты ценятся интересующими его компаниями в регионе, где он хотел бы работать, и отрасли, где он намерен делать карьеру. Студент сможет сравнить стоимость, требования и уровень сложности получения определенного сертификата и учесть при выборе потенциальную зарплату и собственную заинтересованность в профессии.
В то же время частные и государственные организации будут уверены, что кандидат обладает всеми необходимыми знаниями и умениями для занятия конкретной должности, потому что смогут требовать предъявления всех нужных сертификатов, даже таких, какие непросто получить. У работодателей появится возможность непосредственно влиять на общий фонд доступной рабочей силы, так как они смогут взять на себя оплату обучения кандидата с последующим получением им редкого или необычного сертификата или даже нескольких сертификатов.
Может показаться, будто я считаю, что проблему представляют сами университеты и их предназначение. Вовсе нет. Мне нравятся университеты. Они открыли мне путь к лучшей жизни, а один так и вовсе платит мне деньги, составляющие некоторую часть моего ежемесячного дохода. Для сохранения живой здоровой демократической системы и процветания экономики университеты необходимы. Однако современная высшая школа основывается на ложном положении о необходимости стандартизированной системы, эффективно отделяющей таланты от бездарностей. Какие бы превосходные результаты она ни давала, в самом ее устройстве заложены определенные неудачи, которые недопустимы, — и мы должны это изменить.
Университеты должны задать себе неудобные вопросы относительно действующей модели обучения. А если мы хотим произвести в сфере высшего образования по-настоящему революционные изменения, нам потребуется помощь бизнеса. Сами университеты вряд ли изменятся, если только работодатели не потребуют чего-то иного. А пока компаниям нужны дипломы да степени, маловероятно, что университеты захотят менять статус-кво. Революция и индивидуализация образования произойдут лишь тогда, когда работодатели увидят в этом выгоду для себя и станут требовать сертификаты, а не дипломы, показатели компетентности, а не оценки.
Добиться индивидуального подхода в высшем образовании непросто, но возможно. Это уже происходит в колледжах и университетах по всему миру. И выиграют от этого все: студенты, работодатели и даже университеты. А начинается все с одного решения — принять ценность личности.
Глава 9. Новый взгляд на новые возможности
* * *
В 2003 году, продвигаясь к северному Багдадскому мосту, пересекавшему реку Тигр, третья пехотная дивизия армии США внезапно наткнулась на врага. На американцев обрушился шквал реактивных гранат. Пехота запросила поддержку с воздуха. На помощь был выслан капитан Кэмпбелл с позывным Киллер Ц. Впрочем, несмотря на кровожадное прозвище, Киллер Ц был невысокого для летчика роста. Если бы дело было в 1952 году, он не смог бы управиться в кабине, рассчитанной на среднего пилота, но шел 2003-й и пилот-коротышка летал на A-10 Warthog — зверского вида самолете, предназначенном для сокрушения любых наземных сил
[403].
Капитан Кэмпбелл обрушил на иракские войска всю огневую мощь своего штурмовика, но неожиданно самолет вздрогнул от взрыва. «Это было похоже на автомобильную аварию»
[404], — вспоминает Кэмпбелл. Ракета класса «земля — воздух» рассекла заднюю часть самолета, сильно повредив хвост, фюзеляж, воздухозаборник и горизонтальные стабилизаторы. Стрелки гидравлических манометров упали, на контрольной панели загорелись аварийные красные лампочки. Пылающий штурмовик вошел в пике. Прямо под ним находился центр Багдада. Капитан Кэмпбелл попытался выровнять машину, но штурвал не слушался.
Бросив взгляд на рукоятку катапультирования, одно мгновение Кэмпбелл хотел было нажать ее и спуститься на парашюте. Но тогда железное чудище рухнуло бы прямо на улицы многолюдного города. Щелкнув переключателем, капитан перевел самолет в режим ручного управления. В таком режиме пилот, держась за рукоять, фактически тянет тяжелые стальные тросы, ведущие к рулям и закрылкам, силой собственных рук. Пилотировать в ручном режиме — все равно что управлять машиной без гидроусилителя, только в нашем случае не просто машиной, а разбитым грузовиком, несущимся на скорости 300 километров в час, без гидроусилителя, без шин на задних колесах, да еще и под обстрелом. Во время обучения пилотам разрешают вести самолет Warthog вручную только один раз, а посадки на ручном управлении не отрабатываются из-за высокой опасности
[405].
