– Ты правильно делаешь, что гневаешься, княгиня. Но принимать решения в гневе – ошибка.
– Ведите! – закричала Ольга, вскочив на ноги. – Вниз, вниз! В самую тьму, в холод! Не хочу его больше видеть!
Ясмуд не стал возражать, пережидая вспышку гнева. Он понимал, что если спорить с княгиней в присутствии стражников, то можно только разозлить ее еще сильнее.
Когда Свенхильда вывели, он приблизился к возвышению вплотную, приложил руку к сердцу и, поклонившись, тихо молвил:
– Княгиня, позволь слово сказать.
Прежде чем ответить, она упала на престол и помахала ладонью в воздухе, остужая разгоряченное лицо.
– Говори, – разрешила она, глядя в сторону.
– Это не для посторонних ушей, – сказал Ясмуд.
– Страже выйти, – скомандовала Ольга, смерив его быстрым испытующим взглядом. – Заступаться будешь? – спросила она, когда они остались одни. – Выгораживать родича?
– Свенхильд не родня мне.
– Неужели?
– Перед казнью, – сказал Ясмуд, – князь Игорь о том же у меня допытывался. Почему, мол, со Свенхильдом не ушел, раз вы одной крови.
Ольга, смотревшая в окно, направила на него свои большие серые глаза.
– И что ты ему ответил?
– Что служу ему, а не Свенхильду, – сказал Ясмуд. – А теперь служу жене князя Игоря. Выслушай меня, Ольга.
– Я тебя слушаю, – обронила она.
– Не так. С вниманием. Не решая заранее, что все равно поступишь по-своему.
– Разве ты мой советник, Ясмуд? Я тебя к Святославу приставила, его и поучай.
Он промолчал. Просто смотрел на нее. Без укора, без вопроса, без каких-либо других чувств. Ольга подышала немного и выпроводила гридней за дверь. Она не понимала, почему доверяет Ясмуду настолько, что готова остаться с ним наедине без охраны. В ее положении было бы правильнее относиться с подозрением ко всем, независимо от их прежних заслуг. То, что вчера Ясмуд помог, не мешает ему предать сегодня.
Стоило этим мыслям пронестись в голове, как Ольга вспомнила, что доверила ему главное – сына. После этого глупо терзаться сомнениями.
– Ну? – переспросила она нетерпеливо. – Мы одни. Говори.
– Не надо бы заключать Свенхильда в темницу, – сказал Ясмуд.
– Вот как? Почему же?
– Полезнее его при себе держать.
– Это ты так считаешь, Ясмуд, – отрезала Ольга. – Не я. Сегодня и остальных воевод возьму под стражу. А потом казню всех четверых.
– Кто же войска твои возглавит, княгиня?
– Ты, – был краткий ответ.
Ясмуд вздрогнул от неожиданности.
– Нет, – сказал он, медленно качая головой.
– Почему нет? Разве мое слово для тебя не указ?
Легко поднявшись с места, она спустилась по ступеням и остановилась рядом. Так близко, что Ясмуд ощущал ее запах и видел отдельные волоски ее бровей. Ему даже чудилось, что он слышит, как бьется ее сердце. Не в лад с его собственным сердцем, но тоже часто.
– Я жизнь за тебя отдам… – Поколебавшись, он добавил: – Ольга.
Не «княгиня». Она быстро взглянула на него исподлобья.
– О деле говори, – сказала она, отводя взор.
– О деле, – повторил Ясмуд, кивая. – Я править войском не умею. Этим должны заниматься воеводы. Что будет с дружинами, если оставить их без начальников? Разбегутся по домам? Разбойничать начнут? А древляне не дремлют. И другие тоже.
– Предлагаешь забыть измену? – спросила Ольга, хмуро глядя в пол.
– Забыть – нет. Простить – да.
– Но разве можно доверять предателям?
– Воеводы небось уже перелаялись друг с другом, – усмехнулся Ясмуд. – А как же иначе? Каждый свой интерес блюдет, хочет остальных обойти, возвыситься над ними. Вот и пользуйся.
– Дальше говори, – велела Ольга, и на ее лице появилось задумчивое выражение.
– Сегодня одного похвали, завтра другого выдели, – продолжал Ясмуд. – Тогда между воеводами никогда согласия не будет. Свенхильд пусть за ними приглядывает. А ты за ним. Вот и получится, что все будут под твоим присмотром. Они поссорились, а ты рассудила.
– По-своему, – пробормотала Ольга.
– Да, княгиня. Войска в подчинении, воеводы тоже. И ты наверху за ними надзираешь.
Ясмуд умолк, давая понять, что закончил. Некоторое время они продолжали стоять рядом, потом Ольга неспешно вернулась на место.
– А ты хитромудрый, как я погляжу, – усмехнулась она.
– Не мною это придумано, – признался Ясмуд. – Просто мною передано.
– Неважно, – отмахнулась Ольга. – А что, может, в советники ко мне пойдешь?
– Назови как хочешь, а только рядом держи. Больше мне ничего не надо.
Наступившая тишина была звонкой и хрупкой. Чтобы не позволить ей разбиться, Ольга негромко молвила:
– Иди, Ясмуд. Ты сказал, я услышала. Теперь думать надо.
Он поклонился и пошел к выходу. Она смотрела ему в спину до тех пор, пока двери за ним не затворились.
Глава X
Умом и сердцем
Зима накрыла Киев раньше обычного и с первого же дня принялась злобствовать, задувать стужу во все щели, крутить снежные вихри, леденить ступени и тропы к прорубям. Еще ноябрь шел, а сугробы уже по пояс намело. У кого хлев поплоше, тем пришлось скотину в дома переводить, а печи топились с рассвета до темна, так что угорелых, почитай, каждый день выносили. Еще многие замерзли насмерть, валежник из леса таская, а кого и волки задрали. Зима, она шутить не любит.
Зато кияне зажиточные и просто запасливые холодам радовались. По снегу и льду походы не совершали ни свои, ни чужие, так что настало время медовуху пить, калачи жевать, любовным утехам предаваться да калеными орехами на печи баловаться. Настала мирная пора, когда можно было не вглядываться вдаль, опасаясь набегов хазар и печенегов. Детвора скатывалась на салазках по днепровским кручам, бабы пряли, мужики лясы точили.
В народном сознании зимняя тишь да гладь совпали с началом правления княгини Ольги. И пошла молва гулять по Руси о мудрости ее особой и о страхе, который сумела она на врагов нагнать. Глядите-ка, стены городские прочно стоят, столы от яств ломятся, между торговых рядов не протолкнуться. Жрецы петухов и ягнят режут, людской кровушки не требуя. Злые хвори не валят людей вповалку.
Все она, Ольга наша. Смуту в корне подавила, с соседями договорилась, оброки не подняла, войско зазря на чужбину не гоняет. Слава княгине!
Однако сама она хорошо понимала, что если что-то пойдет наперекосяк, то ее первой во всех бедах обвинят. Не имела она права ошибаться. При ней по-прежнему оставался единственный сын и толпа родичей, понаехавших из Псковщины на дармовые киевские хлеба. А окружали ее все те же бояре и воеводы, которые наверняка вынашивали в своих головах черные замыслы.
