– Вот, гляди… – Порывисто поднявшись с кресла, Ольга обошла стол и принялась водить пальцем по нарисованным линиям, объясняя: – Это реки, видишь? Здесь леса кудрявятся. Тут поселения. Здесь мои погосты. Туда емцы и вирники
[19] собранную дань свозят. Они вооружены, как водится, но мало их. Хочу на месте погостов крепостицы и острожки поставить с дружинниками.
– Ставь, конечно, – согласился Ясмуд.
– Тогда им придется огороды копать, скот разводить, охотиться, рыболовствовать.
– Пусть занимаются. Дело нужное.
– Им местные не позволят, – возразила Ольга. – На чужое зарятся, скажут. Убивать станут.
– Как же быть? – Ясмуд обернулся к ней и поднял взгляд.
– Ты мне скажи.
– Не знаю я, княгиня.
– Не знает он. – Ольга вздохнула. – А я, по-твоему, знаю?
– По-моему, да, – сказал Ясмуд. – Я вижу, тебе привычно с делами государственными управляться. И народам под тобой не так тяжко, как под другими правителями.
– Стараюсь не разорять их данью. Иначе как платить станут? Да и воевать не спешу. Бабье сердце у меня. И жалость бабья.
Сделав это признание, Ольга смутилась и хотела отойти, но Ясмуд не позволил, удержал за руку.
– Если бы можно было всегда так, чтобы не воевать, – произнес он.
– Я и сама хотела бы, – призналась она. – Да не получается. Не я войной на Новгород пойду, так он на нас обрушится.
– А ты попробуй, – тихо сказал Ясмуд.
– Что попробовать? – не поняла Ольга.
– Не ходи на новгородцев. Они и так платят. Оставь все как есть.
– Как есть, говоришь?
– Да, княгиня.
– Хорошо, – неожиданно сказала Ольга, возвращаясь на место. – Будь по-твоему, Ясмуд, будь по-твоему. Не пойду на север. И на восход не пойду, и на закат тоже. – Глаза ее заблестели. – Никуда не пойду. Не сдвинусь с места. Распущу войско.
Ясмуд уже понял, к чему клонит княгиня.
– Войско распускать не обязательно, – быстро сказал он. – Пусть дружины границы стерегут и обороняют.
– Да? – словно бы удивилась Ольга. – Ладно. И в этом не буду спорить с тобой, Ясмуд. Увеличим оброк в три раза, чтобы воинам было что есть и что надевать. Оружие опять же надобно, доспехи, кони. Если потребуется, еще оброк поднимем. – Она усмехнулась, глядя в глаза Ясмуду. – Народу много, пусть платят. Собирайся, повезешь указ по Руси.
– Погоди, – нахмурился он. – А разве иначе нельзя?
– Нет. – Она развела руками. – Не получится. Кто в походы не ходит, тот войска за свой счет содержит. Скажешь, без войска проживем? Ну так через месяц будем всем вокруг платить, сколько назначат. А по Руси будет скакать вражеская конница и забирать силой все, что приглянется. Так этот мир устроен, дружок. – Она опять развела руками. – Не по-христиански. Христос пришел и сам убедился, что без оружия здесь нельзя. Раздал бы своим приверженцам мечи, так, небось, отбились бы с помощью божьей.
Ясмуд подавленно молчал. В словах Ольги заключалась тяжкая правда, которую не хотелось, не получалось принять. В этом мире все решает сила. Чтобы нести любовь, нужно быть не от мира сего. Вот поступит княгиня по-христиански, возлюбит соседей – а те с войной пойдут. И как тогда быть? Кто ответит за разорение и погибель ни в чем не повинных людей? А вдруг нет никакого царства небесного? Русь вырежут, выжгут, вытопчут, вот и весь сказ.
– Ну? – спросила Ольга, все это время наблюдавшая за ним. – Понял теперь?
– Да, – кивнул Ясмуд. – Теперь понял.
Он тяжело вздохнул.
– И что ты понял? – пожелала знать она.
– Что спастись только в одиночку можно, – сказал он. – И нет ни у кого права остальных за собой вести.
– Ну и дурак, – безжалостно заключила Ольга. – Я тебе другое втолковывала. Сидящий на престоле обязан не только о себе думать. От меня тьма-тьмущая народу зависит. Разве могу я всех этих людей подвести? Так что не для меня заповеди Христовы писаны. Иные у меня задачи.
Глаза Ясмуда влажно заблестели.
– Жаль мне тебя, княгиня, – сказал он, вставая. – Страшно даже подумать, чтобы на твоем месте вдруг очутиться. Упаси господи.
– Ну так пожалей, – усмехнулась Ольга. – Иди ко мне. Приголубь и утешь.
Она протянула руки. Он медленно направился к ней. Их глаза разгорались тем ярче, чем ближе они были друг к другу.
Глава XX
Прощальный поклон
Бабье лето выдалось не просто теплое, а почти такое же жаркое, как то, что уже отгорело и, казалось, погасло. По утрам трава могла подернуться инеем, но к полудню солнце разогревало воздух так, что опять хоть босиком ходи. Небо было синее, высокое, чистое, лишь слегка подернутое белоснежной перистой рябью. Взгляд беспрепятственно уходил до самого горизонта и видел мельчайшие прожилки на листве. В прозрачном воздухе все виделось ярким, отчетливым, нарядным. Природа как бы хотела оставить о себе добрые воспоминания перед тем, как нахмуриться, поблекнуть, пролиться дождями, а потом беспощадно сковать морозами все то, что сейчас согревала и высвечивала.
Оскальзываясь на песке, как на снегу, Ясмуд спустился по песчаной тропе к сверкающему на солнце плесу. Вода стояла как зеркало, лишь изредка расходились по поверхности круги от рыбьих поцелуев. Стрижи еще не улетели в жаркие края и носились над кручей, оглашая округу пронзительным свистом.
Прежде чем окунуться в воду, Ясмуд посидел на песке, подставляя тело солнечным лучам. На нем не было ничего, кроме небольшого оловянного креста, подвешенного на некогда белой бечевке. Загорелые руки и лицо выделялись на белом туловище с седоватыми кущами на груди. Забросив одну ногу на другую, Ясмуд принялся тереть песком мозолистую пятку. Вспугнутая стрекоза взлетела с его плеча, шурша сухими прозрачными крыльями.
Насладившись ласковым солнцем, Ясмуд встал и пошел к реке. Он слегка косолапил и держал руки перед собой, словно стыдясь нескромных взглядов, хотя поблизости никого не видать.
Оказалось, предосторожности были не лишними. Обогнав Ясмуда, с хохотом и плеском в заводь забежала раздетая догола Василиса и, ухнув, упала в воду.
– Испужался? – спросила она, плюясь и утирая лицо.
Ее голова, возвышающаяся над поверхностью воды, была облеплена волосами, как раскисшей глиной.
– Дура, – в сердцах сказал Ясмуд и поспешно окунулся, чтобы Василиса не заметила, каким сильным, внезапным и стремительным желанием он охвачен.
– А ты прямо отрок нецелованный, – засмеялась Василиса. – Враз настолбычился.
Он повернулся на бок и поплыл из заводи на открытое речное пространство, надеясь таким образом избавиться от приставучей Василисы. И как только она его нашла в этом пустынном месте? Следила, наверное. Кралась незаметно, чтобы без портов застать. И ведь добилась своего, бесстыжая баба.
