Однако по мере повышения статуса искусства стали появляться другие более явно демонстративные возможности. С начала XIV в. в завещаниях фигурируют условия о том, что деньги должны быть потрачены на заказ алтарного образа или на отделку капеллы – особенно в церквях нищенствующих орденов.26 Таким образом, верующие просто не имели возможности забыть о необходимости молиться за жертвователя.
В первой половине XIV в. проблема аморальности ростовщичества была решена способом, который приобрел особую популярность среди флорентийских банкиров. Чем больше денег давало банковское дело, тем более ожесточенным становилось соперничество между семьями в демонстрации своей высокой морали путем художественных пожертвований. Такие игры в моральное превосходство разыгрывались вокруг покровительства капеллам в крупных церквях, причем во Флоренции они приобрели особый размах. После «черной смерти», к примеру, в церкви Санта-Мария Новелла «появились личные капеллы Ручеллаи, Барди, Гвидалотти и Строцци, а покровительство хорам за главным алтарем оказывали Риччи и Торнаквини».27 В 1348 г. Турино Бальдези оставил церкви огромную сумму (более 300 флоринов) для создания росписи на сюжеты Ветхого Завета «от начала и до конца». Еще более поразительно другое. В тот же период «Перуцци, Барончелли, Кавальканти, Толозини, Черки, Веллути, Кастеллани, Ринуччини, Рикасоли, Альберти, Макиавелли и несколько других семей» устроили себе личные капеллы в церкви Санто-Кроче, а семья Барди владела целыми четырьмя.28
Иногда в подобных завещаниях ответственность за крупные заказы делилась между семьей умершего и церковью или монастырем, где должно быть размещено произведение искусства. Отличным примером этого может служить капелла Строцци во флорентийской церкви Санта-Мария Новелла. Известный банкир из достойной и богатой семьи Роселло Строцци по завещанию оставил деньги на искупление своих грехов именно таким образом. Его младший сын Томмазо заказал отделку капеллы в левом трансепте фресками с изображением рая, ада и чистилища.29 Заказ получил Нардо ди Чьоне. Кроме того, в 1354 г. он заказал великолепный алтарный образ Орканье (Андреа ди Чьоне). Однако все это время Томмазо Строцци, как и многие меценаты того времени, работал вместе с монахами-доминиканцами, чтобы гарантировать, что заказанные произведения будут приемлемы для Церкви.
Но, если банкиры были готовы тратить деньги на произведения искусства в надежде искупить свои грехи, они все сильнее хотели иметь полный контроль даже после смерти. С начала XIV в. банкиры и меценаты начали бороться за контроль над тем, в каком направлении должно развиваться искусство. Естественно, что они имели на это право, поскольку оплачивали работу. Произведения искусства должны были стереть позорное пятно алчности и ростовщичества и в то же время отвечать конкретным моральным потребностям меценатов.
Прекрасным образцом этого может служить капелла Арена в Падуе. Истинная жемчужина раннего Ренессанса капелла связана с проклятиями Данте в адрес падуанского банкира Реджинальдо дельи Скровеньи.30 Сын Реджинальдо Энрико очень страдал из-за аморальности ростовщической деятельности своего отца. Он решил, что у семьи есть единственный способ освободиться от пятна греха, и способ этот – довести меценатство до предела. Энрико приобрел земельный участок у семьи Далес-манини, получил разрешение на постройку семейной капеллы и сразу же заказал Джотто ди Бондоне потрясающий цикл фресок с изображением сюжетов из жизни Христа и Девы Марии. Чтобы гарантировать себе то, что верующие будут молиться за него и его отца, Энрико предпринял еще один важный шаг: он добился папской индульгенции для всех, кто будет посещать капеллу, что весьма не понравилось монахам соседней церкви Эремитани.31
Но одним лишь желанием банкиров эпохи Ренессанса обеспечить себе спокойное загробное существование история не исчерпывает. Хотя этих людей очень беспокоило, что будет с ними после смерти, не меньше раздражало их то, что суровое отношение Церкви к ростовщичеству портит их репутацию на земле. Если вы – банкир, то никакая художественная «посмертная страховка» не избавит вас от того, что все вокруг будут считать вас виновным в смертном грехе и абсолютно аморальной личностью. Банкирам нужно было не только искупить свои грехи, но и считаться искупившими.
Одним из главных преимуществ новых форм меценатства, которые стали появляться с начала XIV в., было то, что банкиры получили возможность создать образ благочестия и раскаяния, а также обеспечить себе молитвы верующих. Другими словами, искусство позволяло банкирам изменить реальность и замаскировать свои неблаговидные поступки. Даже если те, кто приходил на мессу в церковь Санта-Мария Новелла, не молились за душу Роселло Строцци, визуальное впечатление от семейной капеллы не могло не убеждать их в том, что Томмазо Строцци исключительно благочестивый и достойный человек, старающийся искупить свои грехи. Тем, кто посещал капеллу Арена, невозможно было не поверить в то, что Энрико дельи Скровеньи обладает истинной верой и страстно хочет воссоединиться с Господом.
По мере того как отношения между художниками и меценатами становились более тесными, банкиры получали возможность еще больше расширить границы так называемой моральной рекламы. Активно контролируя сюжет и композицию заказанных работ, банкиры могли подчеркнуть свое благочестие и смирение, включая свои изображения в сцены из христианской истории, где они становились участниками или свидетелями действия. Благодаря этому зрители воспринимали их как людей более моральных, чем их неблаговидное занятие. Памятуя об этом, Энрико дельи Скровеньи, к примеру, изобразил себя в сцене «Страшного суда» на стене у входа в капеллу Арена. На фреске он протягивает модель капеллы Деве Марии. В следующем веке портрет коленопреклоненного и благочестиво сложившего руки на груди Джованни Торнабуони Гирландайо изобразил на фреске в семейной капелле в церкви Санта-Мария Новелла.
Первые Медичи не слишком активно занимались меценатством, но с самого начала своей банковской карьеры они осознали греховность ростовщичества и пользу меценатства для искупления своих грехов.32 Наблюдая за действиями других богатых семей в конце XIII – начале XIV в., они приняли и искусно использовали все формы художественного искупления, примером чего может служить покровительство Беноццо Гоццоли. Козимо де Медичи предпочел, чтобы в «Шествии волхвов в Вифлеем» его изобразили в виде кающегося грешника. Это было весьма убедительное изображение стремления Медичи к искуплению грехов. Такой портрет вполне соответствовал положению семьи среди теневых банкиров Флоренции и точно отражал осознание аморальности основного рода ее занятий.
От банкиров к торговым банкирам
Несмотря на колоссальное богатство Козимо, Медичи довольно поздно (в относительном смысле слова) начали заниматься банковским делом. К середине XIV в. они приобрели влияние, но все еще не были достаточно богаты, а «черная смерть» их еще больше подкосила. Хотя Фолиньо ди Конте де Медичи был уважаемым членом общества, в 1373 г. он с горечью говорил о скромности семейного состояния.33 Примерно в это время «значительная часть Медичи находилась в весьма стесненных экономических обстоятельствах», и «только пять или шесть из них могли считаться довольно богатыми».34 По налоговым документам 1363 г. два члена семьи были обычными рабочими-шерстянщиками, и их состояние было гораздо меньше, чем у многих лавочников.
