Чтобы добиться этого, пришлось идти на подкуп, обман и хитроумные махинации. Но с этого момента прибыли стали практически безграничными. Козимо принял бразды правления семейным банком в 1420 г., когда его отец ушел на покой.41 Он поднял банк Медичи на невероятную высоту, добившись грандиозного успеха и процветания.42 Козимо контролировал все финансовые потоки папства. В период с 1420 по 1435 г. банк Медичи получал от Церкви 63 % своих прибылей. Подняв банк на новый уровень, Козимо значительно расширил операции. Он открыл филиалы в Анконе, Авиньоне, Базеле, Брюгге, Лондоне, Женеве и Пизе, что позволило ему успешно заниматься международной торговлей.
Козимо был достаточно умен, чтобы не вкладывать слишком много собственных денег в облагаемые налогами активы, такие как земля или собственность, и его богатство вскоре превзошло состояния всех, кого считали богатейшими людьми Флоренции. К третьему десятилетию века даже безмерно богатый Палла Строцци поблек перед Медичи. К 1459 г. процветание Козимо стало настолько фантастическим, что Джованни Ручеллаи замечал, что он был «самым богатым не только во Флоренции, но и во всей Италии всех времен».43 Однако, хотя Ручеллаи писал, что Палла Строцци заслужил свое богатство «честным путем», о происхождении капиталов Козимо он не говорил ничего.
Искусство великолепия
Искусство торгового банковского дела делало этические проблемы ростовщичества еще более серьезными. Хотя прибыли были велики, но не следовало забывать о том, что теперь доходы практически целиком и полностью зависели от ростовщичества в гораздо большей степени, чем раньше. Более того, незаконные методы, тайные сделки и открытое вымогательство являлись неотъемлемой частью мира международных финансов, и это делало торговых банкиров уязвимыми для обвинений в откровенной аморальности.
Когда в 1420 г. бразды правления в семейном банке взял в руки Козимо де Медичи, он принял на себя ответственность за коммерческое предприятие, которое стало не только более прибыльным, но в то же время и более преступным, чем когда бы то ни было. Состояние Козимо было навечно отмечено моральным стигматом ростовщичества. И чем богаче он становился, тем более неизгладимым становилось пятно греха. Хуже того, он был не просто ростовщиком, но еще и использовал свое занятие для подкупа или шантажа стесненных в средствах заемщиков. Он держал Церковь в своих руках и даже поощрял продажу и покупку церковных должностей и коррупцию в курии. Как бы вы к этому ни относились, банкирская деятельность Козимо вела к моральному банкротству так же верно, как и к финансовому процветанию.
Новая порода торговых банкиров неизбежно должна была ощущать острейшую потребность тратить еще больше денег на «художественное искупление». Не будет преувеличением отметить, что изобилие богато украшенных капелл и церквей, которыми славилась, в частности, Флоренция, доказывает и чувство вины, испытываемое меценатами, и отчаяние, с которым они пытались спасти свои запятнанные души с помощью искусства.
Будучи богаче всех, Медичи испытывали особо острую потребность в художественном искуплении, поэтому их пожертвования поражали разнообразием и масштабом. В XIV в. они наблюдали за другими и учились у них. В начале XV в. Джованни ди Биччи и Козимо усвоили и довели до совершенства практику использования меценатства для искупления собственных грехов. Они щедрой рукой тратили деньги на пожертвования и дары. Монастырям и церквам они дарили такие работы, как «Мадонна со святыми» Фра Анжелико (церковь Санто-Кроче). В этом члены семьи подражали таким семействам, как Барди и Перуцци. Точно так же они уделяли огромное внимание тому, чтобы их гробницы располагались в таких местах, где молитвы верующих были бы им гарантированы. Джованни ди Биччи был похоронен в центре Старой сакристии в церкви Сан-Лоренцо, а Козимо чуть в стороне – его гробница располагается прямо перед алтарем в главной церкви.
Но было бы ошибкой полагать, что сверхбогатые торговые банкиры Италии покровительствовали искусствам исключительно ради спасения своих черных душ. Даже в начале XIV в. наиболее передовые члены торговой элиты начали ощущать потребность выделиться, и постепенно тема искупления немного отошла в сторону. Украшения семейных капелл и включение портретов в циклы фресок можно легко истолковать как выражение скрытого желания продемонстрировать обществу свое богатство. В начале XV в. торговые банкиры оказались обладателями настолько огромных состояний, что их богатство соперничало, а порой и превосходило состояние королевских домов Европы. Вместе с деньгами приходил и статус. Обнаружив, что короли, папы и принцы зависят от их кредитов, банкирам было трудно не почувствовать себя выше рядовых граждан. Желание выделиться было непреодолимым. В карманах всегда было полно денег, сундуки заполнялись один за другим, и торговые банкиры просто не могли устоять перед соблазном показать свое богатство и престиж изобретательными способами безграничного потребления.
Ренессанс – это время головокружительных расходов, равных которым не знала история. Торговые банкиры Италии быстро поняли, что нет границ ни у денег, которые они могут потратить, ни у того, на что можно эти деньги тратить. Конечно, как многие современные богатейшие мужчины и женщины, они находили определенное удовлетворение в крупных и весьма публичных пожертвованиях благотворительным институтам. Но куда больше довольства приносили им более прямые способы удовлетворения потребности в общественном признании. Ослепительные украшения, изысканные ткани, расшитая золотом одежда, богатейшие шелка и лучшие арабские скакуны приобретались в невероятных количествах. Каждый день устраивались колоссальные банкеты для сотен гостей, и повара готовили десятки изысканных блюд. По самым незначительным поводам устраивались праздники, перераставшие в настоящие вакханалии. Количество слуг во дворцах превосходило все ожидания. Роскошь – вот единственное, что было по-настоящему важно.
Но больше всего денег торговые банкиры тратили на меценатство. Желая продемонстрировать свое богатство потомкам, они заказывали огромное количество тщательно продуманных портретов – портретов в этот период создавалось больше, чем когда бы то ни было. Типичным примером может служить бюст Франческо Сассетти работы Антонио Росселлино. Осознавая растущую социальную ценность изучения античности, банкиры платили художникам, чтобы те писали светские картины на античные сюжеты, создавали скульптуры нимф и богов из камня и бронзы. Многие начали активно коллекционировать античные оригиналы.
Но, по крайней мере, в начале XV в. торговые банкиры сосредоточили внимание на архитектуре. Они стали использовать это средство как самый драматичный и впечатляющий способ демонстрации своего богатства. Общественные пространства, где проистекала городская жизнь, и церкви обладали богатейшим потенциалом для укрепления их статуса. Более озабоченные престижем, чем спасением души, банкиры искали любую возможность для реконструкции и расширения церквей и монастырей, делая свою деятельность максимально известной обществу. Хотя Палла Строцци, Томмазо Спинелли и семейство Пацци44 строили много новых часовен, клуатров и монастырей, Джованни ди Биччи и Козимо де Медичи превосходили их на голову. В 1419 г. Джованни согласился оплатить строительство Старой сакристии в Сан-Лоренцо и пригласил для этой задачи Брунеллески.45 После 1440 г. Козимо занялся перестройкой всей церкви46, превратив ее в гигантский храм семьи Медичи.47 Всего несколькими годами ранее Козимо оплатил перестройку Сан-Марко48 и устроил там библиотеку, где хранились лучшие манускрипты, какие только можно было купить за деньги. Вскоре после этого он занялся аналогичной перестройкой Бадиа Фьезолана.49 А соперничество торговых банкиров за финансовые интересы в Бадиа Фьорентина было настолько ожесточенным, что даже Козимо предпочел выйти из этой игры.
