Кондотьеры несли с собой смерть и разрушение. Их отряды не подчинялись законам и разбойничали – причем зачастую на землях собственных «хозяев». Грабежи, мародерство и изнасилования были для них нормой жизни. Они обогащались по своему желанию, сея вокруг себя страдания и хаос. Сами кондотьеры были еще хуже тех солдат, которыми они командовали. Многие из них были настоящими садистами. Малатеста да Веррукьо (1212–1312), к примеру, обеспечил своей семье господство Римини, убив всех своих соперников с поразительной жестокостью. Неудивительно, что такой человек оказался в «Аду» Данте.23 Его сын был не лучше. Узнав, что его жена Франческа да Полента стала любовницей его брата, Паоло, Джованни Малатеста (1240/44-1304) убил обоих собственными руками.24
Все это представляет портрет Хоквуда работы Уччелло в совершенно ином свете. Флоренция не просто хотела увековечить память достойного командира великолепного отряда профессиональных солдат, но еще и побаивалась человека, от которого так сильно зависела. Хотя кондотьеры могли быть лучшими наемниками Ренессанса, конный памятник Хоквуду показывает, что хорошие были не такими уж и хорошими. Великолепные произведения искусства, созданные в их память, являются свидетельством страха, который они вселяли в сердца окружающих, а вовсе не их добродетельности.
Плохие: владыки войн и короли меценатства
После смерти Хоквуда изменился в следующем веке не только характер кондотьеров, но и их моральный статус. Все изменилось к худшему. И, как это часто было в эпоху Ренессанса, такие перемены стали катализатором сейсмического сдвига в отношении наемников к искусству. В результате этого сдвига они из объекта меценатства сами стали меценатами.
Изначально «Портрет герцога Федерико и его сына Гвидобальдо» (ок. 1478–1477, Национальная галерея Марке, Урбино) кисти Педро Берругете предназначался для герцогской спальни в Палаццо Дукале в Урбино.25
Это очень домашнее изображение одного из самых выдающихся кондотьеров XV в. [ил. 27]. Герцог Урбино, Федерико III да Монтефельтро изображен в полном доспехе в кресле с высокой спинкой. Он читает красивую книгу. Рядом с ним играет сын-наследник. Герцог – живое воплощение просвещенного воина-рыцаря. Его благородство и достоинство не вызывают никаких сомнений. Малиновая мантия, отороченная горностаем, демонстрирует его аристократический титул. Кроме того, художник изобразил много символов рыцарственной натуры герцога. На шее у него висит орден Горностая, пожалованный ему Фердинандом I Арагонским, королем Неаполя. На правой ноге виден знак ордена Подвязки, полученный от короля Англии Эдуарда IV. На полке перед ним стоит украшенная драгоценностями митра, пожалованная султаном Оттоманской империи.
Изображая мецената подобным образом, Берругете сумел отразить величайшие достижения в блестящей кондотьерской карьере Федерико.26 В этом портрете проявился характер второго поколения наемников Ренессанса. Во время ожесточенных сражений XV в. и особенно во время Ломбардских войн (ок. 1425–1454) характер войны кардинально изменился. Кампании стали более жестокими, конфликты длились гораздо дольше, союзы между все более централизованными государствами делали войны более крупномасштабными.27 «Искусство войны» превратилось в «военную науку». Ни города-государства, ни signori не могли более нанимать банды ненадежных бродячих иностранцев для решения очередного неожиданного кризиса. Они начали мыслить в понятиях долгосрочной оборонительной стратегии. А для этого были нужны четко определенные военные подразделения, которые были не только лучше вооружены и подготовлены, но еще и имели иерархическую структуру и были более расположены к верной службе на полупостоянной основе.
В этот период стала появляться новая разновидность кондотьеров. Чаще всего они были итальянцами – иногда младшими сыновьями знатных родов, желавшими сделать собственную карьеру. Имея собственные земли, такие кондотьеры, как Якопо даль Верме (1350–1409), Фачино Кане (1360–1412) и Муцио Аттендоло Сфорца (1369–1424), могли набирать себе людей и получать стабильные доходы для их вооружения. Они всегда могли рассчитывать на то, что им хватит солдат для любой кампании. В силу этого изменился характер их отношений с «заказчиками». Масштабы и профессионализм наемных армий делали их особо ценными. Некоторые кондотьеры получали назначение пожизненно, а другие командиры получали беспрецедентные вознаграждения, которые должны были надолго гарантировать их верность. Помимо значительных денежных сумм, выплачиваемых опытным командирам, города и signori начали дарить самым выдающимся кондотьерам роскошные дворцы, а порой даже города, а также возводить их в дворянство (такой прием технически назывался «пожалованием поместья»).28 Наделяя кондотьеров землей, богатством и квази-феодальной связью с правителем-работодателем, города и правители рассчитывали на то, что у наемников появится убедительная причина для сохранения верности и хорошей службы. Это была попытка превратить наемные отряды в собственные армии.
Федерико да Монтефельтро был доказательством того, насколько эффективными могут быть результаты таких перемен. Портрет кисти Берругете свидетельствовал о том, какого грандиозного успеха добился этот человек. Незаконнорожденный сын графа Гвидантонио да Монтефельтро Федерико вступил в ряды наемников, когда ему было всего 16 лет. Оказалось, что война – это его истинное призвание. Он одержал целый ряд блестящих побед, причем зачастую над превосходящими силами противника. В 1467 г. он лично спас Милан от захвата венецианскими армиями под предводительством Бартоломео Коллеони в битве при Риччардине (Молинелле) и заслужил благодарность папы Пия II за сдерживание амбиций Сиджисмондо Пандольфо Малатесты. После успешной осады Вольтерры в 1472 г. благодарность Флоренции не знала границ. Он стал настолько известным и влиятельным, что ему часто платили просто за то, что он не станет ввязываться в войну: в 1480–1482 гг. во время войны с Феррарой, к примеру, Венеция предложила ему 80 тысяч флоринов с условием, что он просто останется дома.29 Военные успехи принесли Федерико огромное богатство, уважение, почет и восхищение величайших домов Европы. В 1474 г., когда он решил покончить с военной карьерой, ему был пожалован титул герцога, титул апостолического викария, он был назначен главнокомандующим армии церкви и удостоен ряда самых высоких рыцарских орденов.
Как показывает портрет Берругете, Федерико пользовался блестящей репутацией одного из самых выдающихся воинов своего времени. Он воплощал собой все лучшие качества кондотьеров XV в. Еще в 1464 г. Джанмарио Филельфо, сын Франческо, называл его новым Геркулесом и посвятил ему эпическую поэму, в которой воспевал почти мифический статус Федерико – героя-воина.30 Столь же великолепный, героический образ предстает перед нами в хвалебной биографии, написанной Пьерантонио Пальтрони.31 Даже флорентиец Кристофоро Ландино в книге «Диспуты в Камальдоли» (Disputationes Camaldulenses) писал, что Федерико явно «заслуживает сравнения с лучшими капитанами древней эпохи».32 После смерти Федерико был воспет Бальдассаре Кастильоне, который назвал его «светом Италии». Он писал:
очень многие были свидетелями его осмотрительности, человечности, справедливости, щедрости и несгибаемости духа. О его военном таланте говорят многочисленные блестящие победы, способность брать приступом неприступные крепости, стремительные и решительные вылазки, победы над превосходящими силами противника. Федерико не проиграл ни одной битвы. Поэтому его по справедливости можно сравнить с самыми знаменитыми военачальниками античности.33
