* * *
После завершения экуменического собора Альберто да Сартеано и его эфиопские спутники покинули Флоренцию. Монах с полным основанием мог испытывать глубокое удовлетворение. Сознательно и бессознательно он способствовал расширению границ ренессансного мира. Он сломал барьеры мифов и легенд. Он способствовал гуманистическому постижению мира тропической Африки и проложил путь новым поколениям путешественников. Благодаря ему возникли связи с совершенно новыми землями. И самое глубокое удовлетворение он должен был испытывать от того, что христианский мир практически в мгновение ока стал намного больше, чем считалось раньше.
Хотя не сохранилось никаких письменных свидетельств, но, скорее всего, эфиопы подобного восторга и удовлетворения от своего итальянского путешествия не испытывали. Несмотря на то что их принимали очень тепло и роскошно, им вряд ли могло понравиться то подчиненное положение, в каком находились другие африканцы в Италии. Презрение, с которым они сталкивались на улицах, тоже никак не могло их вдохновить. Они были такими же христианами, как и все остальные, но было очевидно, что их не воспринимают как равных. Возможности учиться и торговать с белыми итальянцами должны были вселить в них надежду, но эта надежда не могла истребить чувства страха и тревоги. Поскольку они были христианами, то должны были отвергнуть подобные мысли, но для них и их соотечественников было бы гораздо лучше, если бы они сломя голову помчались прочь из Флоренции и предупредили свой народ о том, что его ждет. Терпимость и широта взглядов была лишь фасадом. И приехавшие во Флоренцию эфиопы, наверняка, понимали, что для африканцев было бы куда лучше, если бы Ренессанс оставил их в покое.
5. Дивные новые миры
В период завершения работы над «Алтарем Барбадори» Филиппо Липпи, сам того не сознавая, вступил на порог одного из величайших периодов путешествий и открытий в истории человечества. Хотя в эпоху Ренессанса Италия все больше сближалась с иудейской, исламской и африканскими культурами, головокружительным путешествиям было суждено до основания потрясти представление человечества о мире. Великие мореплаватели навсегда изменили лицо планеты. Всего за 50 лет Атлантика была покорена, и нога итальянского мореплавателя ступила на землю Америки.
Но, несмотря на грандиозный масштаб совершаемых одно за другим открытий, они почти не повлияли на культурную жизнь того времени. С конца 1430-х гг. итальянцы практически не проявляли любопытства к новым и неизвестным землям, о которых рассказывали путешественники. До Апеннин доходили лишь крохи сведений о таинственных новых островах. Кроме того, интеллектуальное высокомерие не позволяло ожидать от атлантического мира чего-то значимого и ценного. От путешественников не ожидали ничего, кроме новых путей к уже хорошо знакомым территориям. В лучшем случае предполагалось, что удастся подтвердить неопределенные намеки античных авторов на существование неких островов или открыть новые пути для торговли с Востоком – но не более того. И даже если во время путешествий откроется что-то неожиданное, то все были убеждены в том, что все цивилизованное уже давно открыто.
Преисполненные абсолютной уверенности в себе гуманисты превозносили героизм отважных мореплавателей, но об открытых ими территориях и народах писали со снисходительным презрением. Художники (и среди них Филиппо Липпи) даже не понимали, что судьба человечества меняется у них на глазах. Если не брать картографию, то в искусстве XIV–XV вв. нет ни единого намека на земли, расположенные за Атлантическим океаном. Кажется, что художники сознательно игнорировали сделанные путешественниками открытия.
Сегодня нам может показаться, что это самая удивительная и противоречивая особенность Ренессанса. Но если мы потянем за разные ниточки, то станет понятно, что, вступая в контакты с землями и народами, живущими за западным океаном, мужчины и женщины Ренессанса демонстрировали свои двойные интеллектуальные стандарты и цивилизационный цинизм.
Расширение горизонтов
До XIV в. Атлантический океан вызывал лишь косвенный интерес. Его считали всего лишь удобным путем для торговли с Дальним Востоком. Хотя Плиний Старший и Исидор Севильский намекали на существование островов, разбросанных вдоль африканского побережья, а в нордических сагах говорилось о таинственной земле, которую называли «Винландом», у итальянцев не было времени на подобные мифы, не имевшие практической ценности. Для них Атлантика была бескрайним океаном, отделяющим Европу от Китая, Явы и «Чипанго» (Японии). И такой подход нашел отражение в тщательно выполненных, но поразительно неточных картах. Еще в XIII в. Марко Поло убедительно доказывал, что Чипанго – это остров, до которого можно добраться прежде, чем до Китая, если поплыть из Португалии на запад.1 Средневековые авторы писали об островах в Атлантике, например, об «Острове Семи Городов», колонизированном христианами, которые бежали из Испании от мусульманских завоевателей.2 Считалось, что эти острова – часть огромного, неисследованного архипелага, лежащего к востоку от Индии и являющегося неиссякаемым источником специй. И хотя в представлениях об этих «индийских» островах по-прежнему присутствовали люди с собачьими головами и реки золота, никто не рассчитывал найти там нечто совершенно неожиданное.
Впрочем, главным стимулом атлантических путешествий были поиски нового морского пути в Индию. Идея открытия нового пути для торговли с Востоком принесла первые плоды еще до наступления эпохи Ренессанса. В 1291 г. два венецианца, братья Вандино и Уголино Вивальди, отплыли на двух кораблях к марокканскому побережью, чтобы достичь Индии.3 Экспедиция бесследно исчезла, но морские города-государства уже почувствовали привлекательную возможность. В начале XIV в. стали предприниматься более осознанные усилия. В 1321 г. генуэзский мореплаватель Ланчелотто Малочелло открыл остров Лансароте, и это событие стало грандиозным водоразделом.4 Хотя Малочелло тоже не удалось открыть столь желанный путь в Индию, но Европа поняла, что в античных и средневековых трудах гораздо больше правды, чем предполагалось ранее. И еще более это впечатление укрепили новые более систематические экспедиции на Канарские острова в 1341 г. Атлантика оказалась не пустым океаном. В ней явно было что-то интересное. А обитатели «Блаженных островов» (так тогда называли Канары) доказывали, что и в Атлантике могут жить люди.
Ко времени завершения «Алтаря Барбадори» начались путешествия на запад от Геркулесовых столпов. Стремительное возвышение Оттоманской империи создавало новые барьеры для доставки товаров по Великому шелковому пути, поэтому морские путешествия стали казаться все более привлекательными. Надежды найти новый путь на Восток не иссякали.5 Но постепенно становилось ясно, что Атлантика – это гораздо более оживленное и богатое место, чем представляли себе поколения дедов Филиппо Липпи. Хотя ведущую роль в исследованиях играли испанцы и португальцы, итальянские моряки принимали участие в самых далеких путешествиях. Каждый день во Флоренцию приходили известия об открытии невероятных новых земель. В 1418–1419 гг. Жоао Гонсалвеш Зарду и Тристау Вас Тейшейра открыли Порту-Сайту и Мадейру.6 Спустя восемь лет, в 1427 г., Диего да Силвеш, отправившись на запад от побережья Африки, открыл Азорские острова. В последующие годы Энрике мореплаватель отправлял новые экспедиции для разработки ресурсов открытых островов. Португальские экспедиции собирали сведения об островах и при возможности создавали на них постоянные торговые поселения, подчиняющиеся португальской короне. Полномасштабное завоевание Канарских островов началось в 1402 г. с экспедиции Жана де Бетанкура и Гадифера де ла Салля и продолжалось почти сто лет. Покорение островов породило еще более острую жажду в новой информации, имеющей коммерческую и военную ценность.
