В конце 1492 г. почти неизвестный генуэзский капитан пересек Атлантику и изменил наш мир навсегда. Несмотря на то что поначалу он не понимал, что за земли перед ним, Христофор Колумб утром 12 октября высадился в Сан-Сальвадоре и через две недели, 28 октября, стал первым европейцем, ступившим на землю Кубы. Сколь бы туманны и неточны ни были представления Колумба о географии, он открыл двери в совершенно новый мир и проложил путь к активному исследованию обеих Америк. Во время экспедиций 1493–1494 гг. Колумб закрепил свои первые успехи – он открыл Ямайку, Пуэрто-Рико и Малые Антильские острова. Спустя три года Жуан Каботто (Джон Кэбот) высадился на Ньюфаундленде, а в последние годы XV в. Колумб, Алондо де Охеда и флорентиец Америго Веспуччи начали проникать в таинственные дебри Южной Америки. К началу XVI в. Атлантика превратилась в надежный путь к приключениям и открытиям.
Получение новостей
По значимости и масштабу великие географические открытия, начавшиеся в начале XIV в. и продолжавшиеся вплоть до XVI в., были гораздо грандиознее первой высадки человека на Луну. Трудно по-настоящему понять чувства, которые охватили в то время европейцев. Неудивительно, что «открытия» должны были стать неотъемлемой частью Ренессанса. И это странным образом согласуется с взглядами Буркхардта на воздействие этой эпохи на судьбы человечества. Швейцарский историк так пишет о Колумбе:
Снова и снова мы с восхищением обращаемся к благородной фигуре великого генуэзца, который захотел найти новый континент за океаном, искал и нашел его. Он первым смог сказать: «il mondo е росо» – «мир не так велик, как думали люди.7
Воображению людей открывались новые горизонты. Каждый год приносил знакомство с новыми людьми. Мир и человечество постепенно становились совершенно другими. Хотя чаще всего известия о новых открытиях поступали от великих морских держав Португалии и Испании, итальянцы с огромным энтузиазмом впитывали эти новости повсюду – от Венеции до Неаполя. А потом эта информация находила свое выражение в трудах гуманистов и ученых, работавших на Апеннинах.
Еще до открытия архипелага Мадейра и Азорских островов флорентийцы в XIV в. ощутили невероятную жажду познания океанских территорий и народов, их населяющих. Питер Берк справедливо заметил, что с самого начала итальянцы «играли важную роль» не только в «процессе открытий», но и «в распространении известий».8 Опираясь на истории мореплавателя и авантюриста Никколо да Рекко, Боккаччо написал восторженный рассказ о путешествии на Канарские острова (De Canaria) с обилием информации об экзотической одежде местных жителей, их социальных институтах, приемах ведения сельского хозяйства и музыкальных обычаях.9 Чуть позже интерес к новым землям проявил сам Петрарка. Его источником информации был «человек благородного происхождения, в жилах которого текла кровь королей Испании и Франции», предположительно Луис де ла Серда. В книге «Об уединенной жизни» (De vita solitaria) Петрарка увлекательно рассказывает о жизни и обычаях жителей Канарских островов.10 Обе эти книги демонстрируют пристальный интерес авторов к точному, порой даже педантичному, изложению подробной информации о новых землях, жажду знаний о топографии и антропологии атлантических территорий и невероятную любознательность.
Во времена Филиппо Липпи скорость поступления информации с Канарских и Азорских островов пробуждала еще больший интерес к получению точных знаний. О многом говорит тот факт, что папа Евгений IV назначил двух каноников для обсуждения будущего юридического статуса островитян на Базельском соборе – Антонио Минуччи да Пратовеккьо и Антонио Роселли.11 Более всего священнослужителей интересовали религиозные и социальные обычаи обитателей Канар. Богато иллюстрированные истории путешествий Бетанкура и де ла Салля (особенно «Канарец» Ле Веррье и Бонтье) были чрезвычайно популярны в Европе и помогали удовлетворить растущий интерес образованных людей к новому Атлантическому миру.
После смерти Липпи усилились не только литературные аппетиты. Невозможно было утолить голод итальянцев, жаждавших новых известий, которые с каждым днем становились все необычнее и разнообразнее. Еще до того как Колумб высадился на Сан-Сальвадоре, Полициано с восторгом писал королю Португалии об «открытиях новых земель, новых морей, новых миров». Невозможно представить себе, какое изумление охватило всех при известии о великих открытиях генуэзского капитана. XVI в. едва начался, как повсюду стали распространяться известия об этих путешествиях – сначала в виде манускриптов, затем в красиво переплетенных печатных томах. Рассказы Колумба о путешествиях быстро распространились по всей Европе. Не меньшей популярностью пользовались записки Веспуччи о его путешествии. Все буквально зачитывались рассказами флорентийца Джованни да Вераццано (он сосредоточился исключительно на побережье Северной Америки), несмотря на то что сегодня они малоизвестны.12 Огромной популярностью пользовались книги даже тех, кто не путешествовал сам. Восторг и возбуждение не знали границ. Вскоре после опубликования писем Веспуччи итальянцец Пьетро Мартире д’Ангиера (1457–1526) напечатал ряд работ, посвященных исследованию Америк, в том числе Decades (Декады) и De orbe novo (О Новом свете). Эти труды способствовали распространению информации о новых землях среди самой широкой публики. Венецианский чиновник Джанбаттиста Рамузио, почувствовав интерес читателей к более точным описаниям топографических и антропологических особенностей Америк, написал многотомный труд «О мореплавании и путешествиях» (Delle Navigationi et Viaggi) (1550–1559). Этот труд часто называют одной из первых по-настоящему современных географических работ. Казалось, что все вокруг хотят знать, насколько маленьким оказался наш мир.
Вдохновленные этими открытиями картографы, такие как Паоло дель Поццо Тосканелли (1397–1482) и Джованни Маттео Контарини (умер в 1507 г.), начали совершенствовать свое искусство, чтобы максимально точно отразить меняющийся мир.13 Гуманисты соревновались друг с другом, кто лучше воспоет «героические» достижения современных путешественников в чисто античной манере. В 1589 г. Джулио Чезаре Стелла (1564–1624) счел необходимым напечатать незаконченный вариант своей книги «Колумбиада» (Columbeis).14 Это была первая попытка описать путешествия Колумба в псевдо-вергилиевой манере. Стелла хотел опередить пиратов, которые уже были готовы отпечатать его книгу, предвидя колоссальный спрос. Если древние завоеватели и мореплаватели заслуживали дифирамбов, то неужели этого не заслужили те, кто сделал наш мир таким небольшим и доступным?
Невидимые миры
Надо сказать, что естественная жажда информации о сделанных открытиях была не простым любопытством, возбуждающим воображение, как это полагают многие современные историки. Вполне можно предположить, что культурное воздействие мореплавателей эпохи Ренессанса ощущалось более в восприятии сложнейшей ценности «научной» новизны, чем в реалиях художественного воображения того периода. Сколь бы замечательным ни было открытие миров Атлантики, художники и до, и после Филиппо Липпи не слишком вдохновлялись образами новых земель на Западе.
