Голова ощущалась мешком с крабами. Примерно так же, как когда он утром очнулся в сумраке коридора того китчевого отеля. На втором пилотском кресле сидел тот бессменный шофер, угостивший его пилюлей, от которой сорвало крышу. А пилот походил на толстого Джорджа Клуни индейского розлива.
Небольшой салон был залит солнцем. Марк вскользь встретился взглядом с Лео, который ему кивнул и неброско выставил большие пальцы. Для чего – чтобы его ободрить? Или из-за того, что девица, якобы любующаяся облачками за окном, к Лео так и льнет – пусть и не в открытую, но явно с перспективой? Марк лицом прильнул к прохладе оконного пластика. Далеко внизу по прерывистому мельканию тени, скользящей по мутно-зеленым холмам пустынной местности, угадывались очертания их самолета. Марк закрыл глаза.
Самолет снизил высоту настолько резко, что губа Марка неприятно ерзнула по оргстеклу. Затем с такой же внезапностью самолет круто взмыл вверх, после чего выровнялся и снова начал снижение, от которого на борту возникла секундная невесомость (Марк ощутил, как золотой портсигар в кармане вельветового пиджака взмывает пушинкой). Самолет заложил крутой вираж, и внизу взгляду открылся гористый гребень в зеленой бахроме поросли. Вираж завершился, но спуск продолжился; самолет стремительно снижался к серо-зеленому гребню. Марк сел прямо и глянул туда, где пока еще находилось ветровое стекло – пока, потому как ощущение было такое, что они летят прямиком в гору. И тут впереди открылась грунтовая взлетка – длинная, прямая, глинисто-красная нить среди зеленого кустарника, на которую, сдавая высоту по наклонной, быстро снижался самолет. Шасси при касании дважды скакнуло – тук, тук, но затем сцепилось с полосой плотно. Хвост при посадке слегка занесло, но он быстро стабилизировался. Натужно взревели моторы, отчего самолет замедлил бег и наконец остановился, кажется, под каким-то покрытием. Свет стал каким-то рябым, словно мелко посеченным (это вообще где, внутри или снаружи?). Пилот заглушил моторы.
Лишь выбравшись из глубины салона, Марк сообразил: сверху раскинулась прикрепленная к деревьям маскировочная сеть, растянувшись над взлеткой пятнистым пологом. Что-то вроде пальмового навеса над громадным пляжным баром.
Пилот (все называли его Кротким Максом) куда-то отлучился и обратно вернулся, ведя в поводу… лошадку. Да-да: прядающего ушами гнедого пони с кожаной уздечкой и переметной сумой. «Ой, какой симпатяга», – умильно подумал Марк, думая его сфоткать. Обхлопал карманы: бумажник, портсигар, темные очки – всё на месте. А вот «нодика» нет.
– Лео, а Лео, – позвал Марк. – Мой «ноуд», случайно, не у того парня?
– Твой аппарат? У него.
– Можно его заполучить обратно?
– Сомневаюсь, – сказал Лео. – Да ты глянь. Нашего прибытия ждал целый пони. Ты разве не рад, что ты приехал?
С закрепленной в хвостовом отделе палеты Трип начал выгружать компьютеры, перенося их в переметную суму пони. Довольно пестрая смесь лэптопов: совсем новые тоненькие планшетки карамельного цвета, но в основном бэушные «макбуки» и устарелые черные писишки, некоторые с наклейками.
Марк только что вынул из портсигара сигарету и собирался прикурить, как к ним всем обратился Трип:
– Ребята, выслушайте меня. Сейчас мы пойдем пешком – тут недалеко и в основном вниз, так что не очень затруднительно. Захотите остановиться или замедлиться – дайте мне знать. Ок?
С этими словами он повернулся и пошагал, ведя в поводу пони.
Шли друг за другом, в молчании. Повжикивали о траву штанины, мягко тукали по тропе копыта пони; время от времени, фыркая крыльями, всполошенно срывались с кустов пичуги. Дорога все время шла по гребню, с переменным входом и выходом под сень деревьев. В небесной выси лениво чертила круг хищная птица. Через какое-то время до слуха донесся взлет их самолета – вон он, серебристо посверкивая, взмыл грациозной дугой и истаял до размеров блесткой точки в зените. Минут через двадцать пересекли широкую болотистую лощину и углубились в лес. Поросль становилась все гуще, а тропа сделалась прерывистой. Время от времени она исчезала совсем, и чтобы поспеть за Трипом, приходилось раздвигать руками кусты и ветки. Дважды пони брел в обход палых стволов, в то время как люди перебирались поверху. Улучив минуту, когда Трип находился в отдалении, Марк спросил у Лейлы:
– Когда вы мне скажете, кого я должен повстречать?
– Не «кого повстречать», а «с кем встретиться», – встрял Лео.
– Да ну тебя, – сердито отмахнулся Марк.
– Я не знаю, – ответила Лейла.
– Ты что, серьезно? – изумился Марк.
– Серьезно, – кивнула Лейла. – Но должно быть, это кто-то важный.
Ой ли? А не обернется ли так, что в конце концов придется поступиться кое-чем из своих органов? Да нет, Лео на такое не пойдет. Не из таких он сволочей. Кстати, сага Марка о бездомном мудреце Сесиле на самом деле брала начало из дружбы Лео с одним полубездомным, наполовину двинутым ветераном Вьетнама, торговавшим книжками в Кембридже. Как-то зимой, когда в Новой Англии стояли лютые холода, Лео с неделю пускал его ночевать к себе на диван.
Они спустились на выжженный пятачок леса, где сквозь почернелые древесные останки уже пробивались юные ростки хвойной зелени, окруженные благодатной средой папоротников с яркими вкраплениями полевых цветов. Складки гор таили в себе прохладу; воздух в этих местах, казалось, переливался глицериновыми струйками. Мхи и лишайники усеивали своим бархатом шишковатые каменные выступы и непрочные концы мертвых сучьев.
Марка переполняла хмельная беспечность. Ему нравилось, что с каждым шагом он все больше отдаляется от той своей дерьмовой пародии на жизнь, оставленной теперь где-то далеко внизу. Может, они сейчас поднимались по лестнице в небо, или в Шангри-Ла
[94], или куда-то, где позабудутся все его просчеты в том, как устроена жизнь; где ждет спасение от ловушки, куда его завело собственное тщеславие и жадность.
Головная боль более-менее рассосалась. Воздух был упоителен. Правда, обозначился вопрос с обувью. При переходе мелкого ручья Марк одной туфлей черпнул воды, и теперь эта туфля на каждом шагу противно чавкала. Обувь была из элитной английской кожи, с крупными пряжками – явно не для ходьбы по лесным массивам.
Они ступили в подобие узкой горной долины и двинулись через рощу секвой. Между секвойями цвели рододендроны – кривенькие, тощие, но с восхитительными сиреневыми соцветиями, льнущими к бокам своих мощных покровителей. Неравнодушный к природе Марк был просто сражен всей этой красотищей.
Трип объявил привал и предложил своим спутникам воды из фляги – настоящей, кругло-металлической. Где-то рядом, невидимый взору, спешил по камням крупный ручей (это было слышно сквозь зелень).
– Нам еще долго? – на всякий случай спросил Марк у Трипа. Ведь цель могла отстоять на мили, часы, дни.
