– Ну а как же иначе. Разве в этом нет логики?
– Не знаю, не знаю, – скорчил гримаску доктор. – Есть многие, кто, попадая сюда, испытывает облегчение.
– Хорошо: я и растерян, и чувствую облегчение. Оба слова замешены на эмоциях.
Хотя все это впустую. Было видно, что его отсюда выпинывают. Примерно как тогда в кабинете Шэрон. Он, по обыкновению, слишком поздно осознал, что хочет остаться среди этих падших людей.
Конечности словно наводнила какая-то беспечная пустота.
– Ну и ладно, раз так. Доктор, вы говорите, меня отсюда увозят завтра?
– В настоящий момент мы обустраиваем для вас место в более подходящем учреждении.
– Которое называется?..
– Когда утром сюда прибудет ваша сестра, мы сможем это обсудить.
– Сможем, отчего бы не смочь. – Лео встал. – Ну, я пока пойду. Еще и журнал надо заполнить.
– От всех сегодняшних процедур вы освобождаетесь. В том числе и от этого. Время до завтрашнего утра вы проведете здесь, в медкорпусе.
«В самом деле? А вот это сюрприз».
– Вы полагаете, моя вот эта пограничная хрень может быть заразной?
По квадрату двора Лео возвращался к мужскому крылу. Утро выдалось ветреное, ели и осины потрясали небу своими зелеными кулаками-кронами. В принципе из «Сосен» можно просто взять и уйти: учреждение ведь не закрытое.
Но подъездной путь очень уж длинный и ведет куда-то к кайме кудрявой зелени на внешнем периметре, за которым необжитая местность. До ближайшего супермаркета, откуда можно вызвать такси до дома, три километра пешком. Вариант отхода откровенно бесславный. Странно все-таки, что доктор сказал насчет ночевки в медицинском корпусе. Там разве кровати есть?
Но еще страннее вот что: как он вообще прознал насчет заговора, саентологов, контактных линз? Об этом было только в листке. Или Джейк выболтал об этом сестрам?
«Барабанщик из «Кожаной флейты» сказал, что помещения здесь прослушиваются».
Нет, все-таки это паранойя. Но береженого бог бережет, и надо бы отсюда за сегодня убраться. Дэйзи можно будет встретить завтра, у себя дома, и обсудить с ней все, что произошло, включая этот побег. Может, она разрешит ему месяц-другой пожить у нее. А он будет из ее дома ходить на встречи, присматривать за племяшками. До Дэйзи он непременно доведет: все, что он должен был уяснить, находясь здесь, – общение с Джеймсом Дином, Элом, доктором, наглядный пример сломленных жизней, виды на выздоровление и исцеление, – все это он уже прошел и сделал выводы.
Мужское крыло пустовало: все еще сидели на лекции о нейронах. На кухне Лео притормозил и подрезал пару йогуртов, после чего прошел в регистратуру и попросил дежурную сестру открыть для него переговорную кабину (обшитую рейками будку со старым телефонным аппаратом).
– Извините, не могу, – медоточиво-равнодушным голосом ответила та. – Телефон только для вечернего пользования.
Ишь как их тут натаскали: лечитесь, дескать, и никаких разговоров. Пришлось применить тактику вежливого нажима: я, мол, все понимаю, но вы уж вникните в положение.
– Да я знаю. Но меня тут в некотором роде забраковали. Досрочная выписка. Так что я здесь как бы уже и не пациент, а скорее гость. Хотел просто позвонить своей сестре. Она за мной должна приехать.
Медсестра поджала губы и хозяйски звякнула связкой ключей.
– Ладно, хорошо. Только сначала позвоню доктору, что он скажет.
– Уж будьте так добры, – строптиво сказал Лео, когда она снимала трубку внутренней связи. Пока дежурная дожидалась ответа, он на плексигласовой перегородке выписывал пальцем восьмерки. Перегородка высотой по грудь отделяла вестибюль от служебной зоны, где медсестры в пуловерах раскатывали на стульчиках вдоль картотеки и возились с документацией. Стойку дежурной тут и там украшали картинки с дурашкой Зигги
[42].
– Аллё, доктор? Да, это Бренда. Ага. Да? У меня тут Лео. Говорит, за ним приезжает сестра, и он хотел бы с ней созвониться. Да? Хорошо. Спасибо, доктор.
– Все в порядке, Лео, – кивнула дежурная. – Можете звонить.
Она подала в окошко ключ с крупным, но легким брелком в виде телефончика. Чтобы вспомнить номер сестры, Лео на подходе к кабине задействовал одну из своих мнемонических фраз: «Семь-семь-четыре-один-девять-один-девять. Два кальмара завтракают в пагоде (это семь). 19 – воздушный шарик над озером. Два шприка».
Голос сестры на автоответчике действовал успокаивающе.
– Сеструля, это я, – откликнулся Лео (сказать «в реабилитацию приезжать не надо» он не мог: вдруг та лярва в регистратуре возьмет и подслушает). Чтобы потянуть время, он решил, что будет разговаривать с автоответчиком так, будто говорит с самой Дэйзи.
– Ага. Хорошо, хорошо, – бойко чеканил он в трубку.
В свое время фальшивая трепотня по телефону была у Лео обычным приемом: так проще отвлечься от разговора с ненужным собеседником или разминуться с активистом «Гринпис», клянчащим на улице деньги. Из Лео мог бы получиться неплохой актер.
– Нет-нет, да брось ты! Что? Да ну. Это, наверно, вафельница. Ва-фель-ни-ца! А что? Гы-ы-ы, – ржанул он как над шуткой.
В детстве у его сестер была игра: определенное слово или фраза отрицают следующие слово или фразу, или превращают их в свою противоположность. Таких кодированных языков у его сестер было множество; Лео в них толком и не вникал. Но один из них, простенький, он все же освоил. Кодовым переключателем в нем было слово «вафельница». Эту штуковину он любил, а ему ее доверяли уже потому, что он сызмальства ни разу об нее не обжегся. Сестры это словцо обожали: согласитесь, ввернуть его ни за что ни про что в разговор не так-то просто. И «вафельница» у младшего поколения Крэйнов стало кодовым словом, означающим: «То, что я сейчас скажу, не правда, а полная противоположность тому, что вы сейчас услышите».
– Рад, что ты за мной приедешь, – сказал Лео в трубку. – Я к твоему прибытию буду ждать здесь. Лучше, конечно, было бы встретиться у меня дома, но это исключено.
Он промямлил еще что-то, сказал «ну ладно, целую» и повесил трубку. Ключ с телефончиком он пунктуально возвратил в регистратуру.
В палате оказалось, что кто-то уже собрал и упаковал его одежду. Сложенные втрое штаны, аккуратная стопка маек и клубки носков из фанерного шкафа перекочевали в синюю сумку, лежащую сейчас в ногах кровати. Неведомые руки сгребли его зубную щетку, расческу и дезодорант, поместив их в косметичку. Бр-р. Чьи щупальца этим занимаются? Сумку Лео ногой осторожно отодвинул от кровати и лег. Задувающий в открытое окно ветерок приносил запах жасмина. На душе было тихо и печально. А еще пробирала усталость. Перед побегом не мешало отдохнуть. А еще надо попрощаться с Джеймсом.
