– Может, вы все-таки дадите мне то видео?
Лео подошел к задней двери, открыл ее. Внутрь потянуло сладковатым запахом жимолости; под сквозняком зашевелились кухонные полотенца на ручке духовки.
– Извините, Лола, не могу. Этот вопрос сам собой то приходит, то уходит. Обойти моральный запрет насчет шантажа мне не по силам.
– Да вы поймите, Лео, – сказала она уже с легким раздражением в голосе, – то, с чем мы боремся, – кромешное зло, огромное и гибельное. Кому при таких ставках есть дело до, извините, хрена вашего товарища и вашей к нему щепетильности? – (Лео поморщился). – Нас всех хотят поработить. И наша задача – остановить злодеев.
О своих семейных невзгодах, связанных с этим, ей говорить не хотелось.
– Я вам верю, – повысил в ответ голос Лео. – Но пожалуйста, попросите меня о чем-нибудь другом. Ведь есть же что-нибудь еще, что я могу для вас сделать? Я понимаю – у вас это, вероятно, что-то вроде проверки на лояльность. Некая проверка от «Дорогого дневника».
Лейла об этом как-то даже не подумала.
– Нет, никакая не проверка. А просто просьба, если хотите, об одолжении.
– А может, вас сюда прислали мои судьи.
– Какие такие судьи?
– Известно какие. Бог, Высшая Мотивация, Ангелы, Санта, Элвис. Да мало ли. Бывают всякие.
– А лично у вас?
– У меня? Покойные родители.
– Ваших родителей нет в живых? Ой, простите, пожалуйста.
Сердце нежно подуло на угасшие было угольки.
– Вашей вины в этом нет, – грустно усмехнулся он.
– Но вы все-таки думаете, что меня к вам подослали? – спросила она с ударением на последнее слово.
– Скажу так: кто бы это ни сделал – мои умершие родители или глобальное онлайн-подполье, думающее пресечь гнусный заговор, который я сравнительно верно предрек в состоянии, близком к психозу, вывод я делаю один и тот же: вы просите меня сделать нечто, чего мне делать не следует. Причем об этом известно и вам, и мне.
Вот почему он, видимо, мутит ей голову. Позволяет видеть свое смятение, но не сходит с места, на котором ему велит оставаться его совесть. Обычно бывает наоборот: люди притворяются, что в чем-то уверены, но сами в этой своей уверенности плавают, и их можно легко пошатнуть. А еще от Лео пахнет кофе и чем-то напоминающим свежескошенную траву. И у него красивые руки.
Он спросил, не хочет ли она принять душ, отдохнуть или еще чего-нибудь. И то и другое приятно. За последние трое суток у Лейлы толком не было ни сна, ни пробежек, а в Лос-Анджелес ей нынче предстояло ехать самой (пятнадцать часов за рулем – жестоко, что и говорить). «ДТП в конфликтных зонах – по-прежнему опасность № 1», – учили ее на курсах. Люди допускают трагические оплошности, когда у них стоят над душой или они сильно утомлены. От Сары или кого-нибудь из «Дорогого дневника» ей до сих пор ничего не было. Лейла посмотрела на часы. Пожалуй, часика три действительно можно поспать. После этого, может, и состояние станет иным. По крайней мере можно будет определиться, как действовать дальше.
Лео проводил гостью в комнату наверху – безукоризненно чистую, со спальным матрасом на полу и кипами книг на этажерках вдоль стен. На окнах висели жалюзи, сливая свет в яркие щелки.
– Тот парень, которого мы видели, может, и вправду был просто почтальоном, – сказал он Лейле. – Но все равно попрошу жалюзи не трогать, а к окнам не подходить, ладно? Во всяком случае, пока мы не сориентируемся и не наметим план. Здесь душновато, но этот вот скромный вентилятор – зверюга лютый.
Вот и хорошо.
– В шесть часов постучите ко мне в дверь, ладно? – попросила Лейла. – Если я сама не проснусь.
– Сделаю, – кивнул Лео, выходя и закрывая за собой дверь.
Лейла села на матрас. Простыни-то какие добротные. Бежевые. Не ширпотреб, а явно откуда-нибудь из магазина постельного белья. Рубашка пропахла потом. Раздевшись до трусиков и бюстгальтера, Лейла улеглась. Будильник «Нокии» она поставила на 6.03 и положила рядом с собой на пол. В яркое окно долбанулась толстая муха, полосы жалюзи в ответ звонко задребезжали. Лейла с головой нырнула в сон.
Дверь, скрипнув, приотворилась.
– Лола, – послышался его голос, – Лола Монтес.
Он стоял снаружи в коридоре, освещенный со спины. Лейла зашевелилась под простынями. Глаза осваивались с полумраком комнаты. За жалюзи по-прежнему виднелся свет дня. Три часа для сна, понятное дело, недостаточно; сон удерживал Лейлу как на привязи.
– Сколько времени? – спросила она.
– Шесть, – ответил Лео.
В эту секунду телефон заиграл побудку. Лейла села, чтобы его загасить, и в эту секунду бежевая простынь с нее опала, обнажая плечи и грудь. От ее наготы в комнате, казалось, сделалось светлей. Лейла неловко прикрылась. Впору было смутиться (как-никак дочь директора учебного заведения), но для этого она была слишком заспана.
Лео отошел от двери.
– Я принес из машины вашу сумку. Она здесь, сразу за дверью, – сказал он из коридора. – Сейчас я вниз, сварганю что-нибудь поесть. Ну а вы как созреете, так подходите.
Лейла обстоятельно приняла душ (напор и щедрость струй уже американская, а не худосочная, как за границей). Перед тем как залезть в ванну, на зеркале она изучила набор флаконов и тюбиков, выбор в итоге остановив на немецком крем-геле и хипповом шампуне с кондиционером.
После душа, в процессе одевания, проверила телефон: одно новое сообщение.
«В чем отл-е бомбы от стыда? Если Крэйн б/пользы уезжай. Мы за ним приглядим. Двигай в Л-А».
Спустившись вниз, на кухонном прилавке Лейла заприметила двух замороженных безголовых рыб. Рядом уже затевался процесс бесхитростной готовки: лежали порезанный надвое лимон, головка чеснока и несколько горошинок перца, выкатившихся из изысканной металлической перечницы (не Эрнест ли Хемингуэй собрался здесь кулинарить?).
– Может, выпить чего? – предложил Лео. – Хотя спиртное с моим отъездом отсюда наверняка повыбрасывали. Кроме разве что лосьонов.
– А можно просто воды?
– Точно? Подумайте хорошенько. Если что, то у меня в унитазном бачке плавает резервный «Серый Гусь»
[71]. Еще не початый.
Лейла не засмеялась.
– Шучу, – пояснил Лео.
Лейла на это карикатурно расширила глаза.
– Уа-ау…
– Или же мне так показалось, – улыбнулся с лукавинкой Лео, протягивая ей стакан воды.
– Лучше, если б казалось, – высказала мнение Лейла. – А то опасно: разгуляться можно не на шутку.
– И то верно, Лола.
Она чуть не сболтнула, что на самом деле ее зовут Лейла; там, где двое начинают друг над дружкой добродушно подтрунивать, вымышленным именам уже как бы и не место. Но она сдержалась: сегодня вечером уже уезжать.
