– Да. На самом деле я с удовольствием.
– Знаешь бар «У Уолли»? У них убойный «Грязный мартини».
– Здорово. Но я, наверное, остановлюсь на пиве.
Не остановлюсь.
Точно не остановлюсь.
Дон притворяется невозмутимым, когда я говорю ему о свидании с Эхо. Но думаю, он впечатлен. Мы в закусочной «У Эла» и «сгребаем наши обеды», как говорят местные. Здесь делают лучшие бургеры в Нью-Ханаане, если верить Дону, а он из тех, кто знает в них толк.
Я должен рассказать о Доне. Знаете, как говорят о друзьях? Что это не те, кого вы обязательно больше всех любите, а те, кто всегда рядом.
Дон всегда рядом.
Он оказался первым человеком, позвонившим мне, когда я переехал на Маунтин-Пайн-роуд. Он приехал с цветком в горшке и бутылкой «Джима Бима».
Дон похож на стареющего рок-гитариста. На вид ему от сорока до шестидесяти, темные волосы, слишком длинные, чтобы прическу можно было счесть модной, рябая кожа на скулах, сияющие карие глаза. Он напоминает взрослую обезьяну, которой рассказали секрет. Хотя Дон и выглядит как типичный нью-ханаанский ловелас, на самом деле он уже давно женат на Клаудии, красивой и талантливой, работающей корпоративным юристом. Она каждое утро садится в поезд до Манхэттена, оставляя Дона исследовать свою «творческую сторону», как он сам выражается.
Когда я спросил его, чем именно он занимается, он рассмеялся.
– Валяю дурака. В основном творчество в этом и заключается.
На самом деле Дон – опытный игрок в покер, едва не ставший профессиональным игроком, но потом решивший, что предпочитает просто наслаждаться игрой. За карточным столом он завораживающе нечитаем. Когда он познакомился с Клаудией – на Центральном вокзале, прямо как в фильме, – он торговал ширпотребом. «Мужик, это была просто тоска».
Он отложил бургер и стер пятно кетчупа с подбородка.
– Она уже рассказала тебе, как так вышло, что ее назвали Эхо? Полагаю, это такая старая традиция у коренных американцев. Как-то раз маленький храбрец спрашивает у своего папули, Большого Вождя, откуда появилось его имя. «Слушай, сын, – говорит Большой Вождь, – когда твоя мать родила твоего брата и я вышел из вигвама, то первое, что увидел, – это проплывающее облако, заслонившее солнце. И поэтому его зовут Проплывающее Облако. А когда на следующий год родилась твоя сестра и я вышел из вигвама, первое, что заметил, – это текущая река, и поэтому ее зовут Текущая Река. А впрочем, почему ты спрашиваешь, Две Трахающиеся Собаки?»
К шуткам Дон относится серьезно. Его сильно раздражает, если он забывает концовку (что бывает крайне редко). Для него много значат шутки и карты, как и отлично приготовленные гамбургеры, и выбор друзей.
– Ты хочешь очаровать ее?
Дон поставил вопрос, который терзал меня с того момента, как она спросила, хочу ли я выпить с ней пива.
– А как ты думаешь, стоит? Если честно, я запутался.
– Думаешь, она выглядит чертовски хорошо в старых голубых джинсах?
Сглатываю.
– Так и есть.
– И верхняя губа, ее красивый контур над зубами. Светло-русые волосы…
– Дон. Перестань. Я считаю, что она, без сомнений, невероятно привлекательная.
– Но думаешь, что она может стать головной болью.
– Да.
– И скорее всего, будешь прав.
– А ты бы захотел очаровать ее, если бы был свободен?
Дон делает такое выражение лица, по которому невозможно понять, что у него в руках, пара тузов или двойка и восьмерка.
– Если бы я был свободен, то, скорее всего, накачал бы нас обоих «Джимом Бимом» и посмотрел бы, что из этого выйдет. Кажется, именно так чаще всего и случалось в прежние времена.
– Спасибо. Ты мне помог.
(Совсем не помог.)
Какое-то время мы вместе жуем. Словно художник, смешивающий краски, Дон добавляет еще горчицы и кетчупа себе в тарелку. За окном прогуливается Нью-Ханаан. Величественные немецкие машины и хорошо одетые люди – вот он какой. Несколько пожилых мужчин в выглаженных джинсах, женщин среднего возраста с дорогими укладками – странные, раньше положенного вышедшие на пенсию люди, как я и Дон.
– Расскажи мне, что ты знаешь о ней, Дон.
Так как просьба прозвучала слишком официально, я добавляю:
– Как ты сам ее видишь. Ничего не упуская.
Дон отодвигает свою диетическую колу.
– Ты читал биографию Берта Рейнольдса? Ну, я тоже не читал. Но видел обзор. К старине Берту – думаю, в те времена он был еще молодым Бертом – на вечеринке подкатила одна очень красивая актриса. Она была настоящей красавицей, – Дон изобразил руками большую грудь. – Она прошептала ему на ухо: «Я хочу от тебя ребенка». Берт думает, что она одна из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел. Они начинают встречаться. Но вскоре Берт понимает, что она не очень-то ему нравится. Она слишком ярко красится. Но Берт не обращает на это внимания. Они продолжают встречаться, и он думает: «Это не мой человек. Зачем я с ней?» И так продолжается четыре года. И знаешь, что происходит дальше? Это меня просто убивает. Они женятся! И Берт говорит в своей книге: «О чем я думал?» И дальше он отвечает – и это меня убивает еще больше – он отвечает: «Очевидно, что я вообще не думал».
Дон откидывается назад в некотором подобии триумфа. Словно закончил игру, выложив фулл-хаус. Королей против девяток.
– Прости. А какую мораль я должен вынести из этой истории?
– Я бы сказал, что история говорит сама за себя.
– Если честно, я опасаюсь отношений. Все время представляю, чем все закончится. Если я причиню ей боль, или она мне, или мы оба.
– В том-то все и дело, вот она, правда.
– С другой стороны, мы просто выпьем.
– Выпить с женщиной – это всегда не просто выпить.
– А что, если это твоя мать?
– Мать – это не женщина.
Он меня подловил.
– Меня правда влечет к ней. Думаешь, она чокнутая?
– Определенно она могла бы быть чокнутой.
– А ужасная бижутерия?
– Не видел ничего ужаснее.
– Это очень странно, если ты хочешь кого-то, чья работа тебя ужасает?
– Подумай, что бы сделал Берт?
– И поступить наоборот, да?
– Думаю, в меня влезет еще кусок чизкейка. А в тебя?
* * *
После долгих лет в рекламной индустрии я привык к хорошим еде и напиткам, пустой болтовне и легкому флирту. А между тем существуют такие встречи, как ужин у моих ближайших соседей, Зака и Лорен, на Маунтин-Пайн-роуд, и эти встречи… что ж, тактично их можно было бы описать как тяжелые.
