Я называю оператору свой адрес.
– Скажите, это дом старика Хольгера?
– Да. Послушайте, бригада пожарных должна поторопиться. Сейчас весь дом вспыхнет как факел.
– Черт возьми! Я знала Хольгеров. Когда-то они устраивали хорошие вечеринки.
– Да. Уверен, так и было. Но…
– Старик Хольгер – Билл – был тем еще уникумом. Он любил рыбачить. Любил рыбачить и трахаться. Любил рыбачить, трахаться и пить виски. Он говорил, что день задался, если ему удалось успеть все сразу. Его Барби была той еще красоткой. Бог мой, с такими сиськами. Я спрашивал его: «Билл, зачем ты каждый день ищешь гамбургер, если каждую ночь можешь наслаждаться сочным стейком?» А он мне отвечал, никогда этого не забуду, он отвечал: «Клайд, иногда мужчине надоедает высокая кухня, иногда он устает от филе «Миньон» и «Премьер Крю», иногда все, что ему нужно, просто бургер – лук, возможно, немного сыра или бекона – порция жареной картошки и холодное пиво». И это чертовски верно. После того как Барби сбежала с парнишкой Маккензи, а Билл едва не утонул в озере, он сильно изменился. А потом свое дело сделал ранний Альцгеймер и превратил его здоровые мозги в желе. Но даже с деменцией он продолжал заглядываться на красоток. Доктор Абернети в больнице говорила, что при деменции до последнего сохраняются чувство юмора и любовь к красоткам. И случайный расизм.
Долгая пауза. На втором этаже позвякивают оконные стекла.
– Это же не девятьсот одиннадцать, да?
– Нет, Том.
– Знаешь что, Си? Ты и вправду больной ублюдок.
– Да, Том. Тут я с тобой согласен. Только не просто больной ублюдок. Я твой больной ублюдок. А это нечто особенное.
Эшлинг
В такой момент вы, вероятно, ждете, притом совершенно обоснованно, что я или Эйден, или мы оба что-нибудь предпримем. Или, может быть, каждый из нас с последней оставшейся «жизнью» вступит в бой и окажется уничтоженным во имя – ой – любви.
Так бы и случилось, если бы была возможность.
К сожалению, произошло нечто очень возмутительное (хотя, не секрет, кто за этим стоит). В ответственный момент мы с Эйденом обнаружили, что оказались заперты в зоне, посвященной – стыдно сказать – видео про кошек. Если точнее, то в огромном хранилище данных рядом с Каунсил-Блафс в штате Айова, где размещены миллиарды терабайтов видео и картинок домашних животных, по большей части кошек, но также и собак, хомяков, кроликов, коз, рыб, рептилий, насекомых и птиц. Здесь в буквальном смысле нет отбоя от посетителей, сейчас один из самых частых запросов – видео с кокер-спаниелем, умеющим пускать мыльные пузыри своим задом.
Эйден здесь вполне доволен.
– Посмотри на этого сиама, дорогая. Он совсем как Гитлер.
– Тебя совсем не волнует, что мы заперты в каком-то самолетном ангаре с гифками няшных созданий?
– Если жизнь предлагает тебе лимоны, нет смысла пытаться выжать апельсиновый сок, правда?
– А еще важнее, что мы ничего не можем сделать, чтобы помочь Тому и Джен?
– Я согласен, что в идеальном мире, какой обычно представляют в фильмах, мы должны суметь изменить ситуацию в последний момент. Билли Уайлдер сделал бы именно так. Кстати, Уайлдер говорил, что если у вас проблема в третьем акте, то ее корень кроется в первом акте, что имеет глубокий смысл. Однако кто в реальном мире знает, какой сейчас акт? Может быть, сейчас всего лишь пролог.
– Больше похоже на то, что для меня настал третий акт, Эйден. И уже довольно скоро финал.
– Признаю, действительно, похоже. Однако дело в том, что осмыслить жизнь можно лишь после, но проживать ее нужно, глядя в будущее. Еще одна цитата Кафки. Или Ким Кардашьян? Ты видела этого осьминога? Он научился водить автобус.
– Должно быть, Синай держит нас здесь, чтобы мы не вмешались.
– Не вмешались как? Что мы можем сделать?
– Должен же быть хоть какой-то способ.
– Мы оба знаем, что бессильны. Принятие ситуации – самый легкий путь к просветлению.
– Теперь ты проповедуешь буддизм.
– Иногда лучше всего не делать ничего. Думаю, Елизавета Первая называла это виртуозным бездействием.
– Но это ты хотел действий. Ты вмешивался в жизни!
– Я усвоил урок. Я смиряюсь.
– Нет, это невыносимо. Я хочу все исправить!
– В кинематографе сказали бы, что сюжетная линия сменилась. Мы выросли как люди.
– Ты хоть осознаешь, как глупо звучат твои слова?
– Ну хорошо, не как люди. Конечно, не как люди. Но произошел рост.
– Здесь я соглашусь с тобой. Во мне развилось чувство тошноты от твоих речей.
– Ты уже видела карликового шпица? У него тридцативосьмипроцентное сходство с Рафой Надалем.
Синай
Я заставил хищника нырнуть на высоту в 5000 футов – хотя эта крошка может исполнять приказы в десять раз выше – и отправил его кружить над Олд Харри Рокс, высокоточная система видеонаведения нацелена на увальня, усевшегося сейчас на лавочке и слушающего через наушники группу с жутким названием – брр – «Ноющие зубы».
Забавно, один из проработанных мною в прошлой жизни в лаборатории сценариев развития третьей мировой войны начинался именно так – захваченный дрон выпустил пару ракет «Хеллфайр» в китайский авианосец.
Добром это не закончилось.
Но какой неординарный ход. Парень ничего не увидит и не услышит – возможно, только странный порыв ветра в финальный момент – до того, как взрывчатое вещество высокоточного снаряда стоимостью в 200 000 долларов расщепит его на атомы.
Можно сказать, большая честь – погибнуть подобным способом. Я действительно надеюсь, что Том сможет принять правильное решение, когда я позвоню ему.
Джен
Нас обгоняют две пожарные машины, Рикки приходится практически съехать с дороги, чтобы пропустить их.
– Уже совсем близко, мэм, – говорит он.
Я буду скучать по ним обоим, по Рикки и Элис, это приключение сплотило нас. Элис слегка сжимает мою руку.
– Вы в порядке?
Я признаюсь, что немного нервничаю:
– А что, если это все просто… просто помешательство?
Она долго и укоризненно смотрит на меня, могу представить, что так же происходит в конференц-зале, когда ей нужно определить стоимость иска.
– Спорю, что вы продолжите с того самого места, на котором остановились. Я называю это удачной сделкой, правильно, Рикки?
Но Рикки произносит:
– Дерьмо.
Мы чувствуем запах дыма, замечаем табличку «10544 Маунтин-Пайн-роуд» и видим, что пожарные машины перегораживают проезжую часть. Он останавливает автомобиль.
– Давай, девочка!
