– Достойная смерть для такого урода, – пробормотал Александр. Он с озабоченным видом посмотрел вокруг. – Надеюсь, ты помнишь, как отсюда выбираться.
– Я тоже, – краем рта улыбнулась Юта. – Не хотелось бы опоздать на самолет.
Она неуклюже шла вперед, с трудом переставляя ноги.
– Значит, ты хочешь найти этот дом? – задал вопрос Александр после паузы.
– Я думала об этом. Хотя, наверное, это глупость. Прошло столько лет… Тот дом наверняка сгнил, или его снесли.
Они опять замолчали.
Юта пристально всматривалась вперед, чувствуя, как учащенно колотится сердце. В какой-то короткий миг она неожиданно ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и резко обернулась.
– Ты что? – удивился Александр.
– Так… показалось, – пробормотала Юта, возобновив путь.
«Это Дудл? – прошелестел внутренний голос. – Он спрятался за деревом и наблюдает за тобой».
Она поежилась. И хотя женщина прекрасно знала, что тот неряшливый толстяк мертв уже почти двадцать пять лет, воображение мгновенно изобразило отчетливую картину – Дудл жив. И сейчас он притаился за старой сосной, постаревший, заплывший жиром грязный старик с обширной лысиной, обрамленной клочьями седых липких волос. На нем все тот же засаленный комбинезон, а ноги босы и черны от грязи… Глубокий разрез на шее зашит грубыми нитками, отчего теперь Дудл может только шипеть, как змея…
Юта вздрогнула, мысленно прогоняя отталкивающее видение.
– Знаешь, почему я решила сюда заехать? – заговорила она.
Александр вопросительно посмотрел на мать.
– Та далекая ночь изменила меня, – с трудом выговаривая слова, пояснила Юта. – Я даже теряюсь объяснить, почему. Наверное, если бы мы не оказались в том доме, утром я, как послушная собачка, поплелась бы дальше за Клаем. И, наверное, закончила так же, с какой-нибудь хреновиной в заднице.
Она остановилась, и, зажмурившись, подставила лицо моросящему дождю.
– В ту ночь тоже был дождь, – сказала Юта. – Настоящая буря…
Она взглянула на сына.
– Я тебя шокировала?
Помедлив, Александр произнес:
– Ты моя мать. И мое отношение к тебе не изменится от того, что ты совершала какие-то нехорошие поступки в юности. Тем более, что все давно позади.
– Позади, – эхом повторила Юта. – Все, что связано с Клаем, напоминает мне вонючее, заплесневелое одеяло, заляпанное рвотой… Которое я мысленно отнесла на пустырь и сожгла.
Она покрутила головой, оглядываясь.
– Ладно, сын. Ты прав, как бы нам не заблудиться здесь… Впрочем, даже если это и так, по навигатору мы быстро найде…
Юта осеклась на полуслове, потрясенно вглядываясь в чащу.
– Саша, – прошептала она, схватив сына за локоть. – Саша, посмотри и скажи, что ты видишь то же самое.
Александр повернулся, удивленно вскинув брови.
Вдали среди застывших деревьев виднелись очертания покосившегося дома.
* * *
Через пару минут они стояли перед прогнившим трухлявым крыльцом. Юта медленно двинулась вдоль почерневшей от времени стены, неверяще глядя на глухо заколоченные окна. Она осторожно коснулась ухоженным пальцем потрескавшейся поверхности растрескавшихся досок. Шляпки гвоздей были темно-оранжевыми от ржавчины.
«Боже, как будто это было вчера», – подумала Юта.
– Просто обалдеть, – нарушил молчание Александр. – Неужели никто не знает об этом доме?!
Оглянувшись по сторонам, он поднялся по крошащимся от гнили ступеням, потянул за ржавую ручку. Дверь не шелохнулась. Молодой человек дернул сильнее, и лишь с третьего раза она открылась.
– Тебе необязательно входить туда, – сказала Юта, и голос ее дрогнул. – Не подумай ничего… просто я не знаю, что там может оказаться…
Александр оглянулся.
– Неужели ты полагаешь, что после твоей истории я буду терпеливо ждать тебя под дверью?
Юта молча поднялась по ступеням и вошла внутрь. Трясущейся рукой она достала смартфон, включила фонарик. Пол под ногами натужно скрипел и стонал, словно старый, одряхлевший зверь.
Тоненький лучик высветил донельзя грязный пол в узком коридоре, уткнувшись на бесформенное черное пятно, покрытое сеткой многочисленных трещин.
– Вот здесь… Здесь убили Дудла, – чуть слышно выдохнула Юта. Постояв немного, она свернула в комнату. Ту самую, где они с Клаем провели ненастную ночь.
– Вот его книги, – произнесла она, указывая на стопку тетрадей. Они были разбухшими от влаги из-за струйки воды, сочащейся с прогнившего потолка.
– Теперь здесь вряд ли что-то разберешь, – разочарованно протянул Александр, открыв одну из тетрадей. Все записи представляли собой бледно-голубые расплывчатые кляксы. Он принялся аккуратно раскладывать их на столе, а Юта двинулась дальше. Она медленно шла, прерывисто дыша и держась рукой за шершавые стены, словно больная старуха.
«Этого не может быть, – безостановочно стучала в ее мозгу мысль. – Неужели за столько лет сюда так никто и не заходил?! Но это ведь не джунгли в Южной Африке! Это ближайшее Подмосковье, черт тебя раздери!»
Юта оказалась в «гостиной», застыв возле погреба. Присела на корточки, опасливо протянув руку к дверце.
«Там ничего нет, – мысленно проговорила она, прикрыв веки. – Труп давно сгнил и его съели крысы…»
Она открыла глаза и с усилием потянула дверцу на себя. С нее осыпалась труха, из черного зева подвала дохнуло затхлостью.
– Я только посмотрю, – шепотом произнесла Юта, направляя луч фонарик вниз. – Только… пос…
Она умолкла, когда чуть подрагивающий кружок света остановился на скрюченной костлявой руке. Мелькнули истлевшие обрывки комбинезона и торчащие ребра.
Юта торопливо встала, с грохотом опрокинув крышку обратно.
«Все нормально. Все нормально…»
Подавив приступ тошноты, она на ватных ногах прошла на кухню. Блуждающий взгляд опустился на разбросанные поленья, скользнул по давным-давно остывшей печке и остановился на подоконнике. Там стоял замызганный стакан, на дне которого лежал потускневший ключ.
«Чердак» – шевельнулось в голове, и Юта посмотрела наверх.
Да, в ту ночь Клай что-то ворчал про запертую комнату на втором этаже.
«Возвращайся к машине», – внезапно проскрипел над ухом внутренний голос, и у Юты перехватило дыхание. Нервы были напряжены до состояния натянутых струн – одно движение, и они лопнут с дребезжащим звоном.
Она вытащила ключ из стакана. На ощупь тот был холодным, почти ледяным.
– Покойся с миром, Дудл, – тихо сказала она, начиная медленно подниматься по ступенькам наверх. – Прости, что нет возможности тебя даже похоронить по-человечески…
